Русская драматургия ХХ века: хрестоматия

– Не волнуйте меня подобными восклицаниями.

– А я и правда по вас соскучилась. Что вы мне принесли?

Принимая книги, библиотекарша продолжает свой рассказ.

– Не удивляйтесь моему тону, этот легкомысленный тон задал сам Баклажанов. Может быть, слишком легкомысленный?.. О чем именно мы спорили в тот раз, я уже не помню. Хотя я все совершенно ясно представляю себе зрительно, как в немом кино. Сначала он стоял, облокотясь о барьер, и твердил какие-то странности, а я сидела и слушала. Потом встала и начала возражать… Потом он замолчал… я тоже…

Библиотекарша обращается к Баклажанову с неловкостью.

– Что же вы возьмете?.. «Угрюм-реку»? У нас только второй том. Кому же я дала первый?.. Кому-то дала, а он все не приносит… Вы не простой читатель. Хорошие читатели берут, что я им предлагаю, и довольны. А вам я не могу угодить и чувствую себя ответственной за советских писателей.

– Вы скоро кончаете?

– А что?

– Так…

– Ну, скоро.

– Пойдемте куда-нибудь?

– Куда? (Все это ровным от волнения голосом.)

– Все равно.

– Вот это новость. Меня ждет дочка. Да и вас, наверно, кто-нибудь ждет?..

– Можно сходить в кино, это недолго.

– Дорогой мой читатель, зачем это?

– А то можно погулять. Не в смысле ухаживания, а просто так, вы будете держаться за мой рукав и плестись сзади.

– Я читала, что малознакомая женщина не должна держать под руку мужчину: вдруг он кого-нибудь встретит!..

– Мы пойдем по набережной и будем мирно беседовать о социалистическом реализме. Сегодня еще можно искупаться. Знаете, когда я случайно вспомнил вас на работе, у меня сразу повысилось настроение.

– Я рада…

– Тогда все. Что же мы решаем? В кино?

– Можно в кино.

– Или пошататься?

– Можно пошататься.

– Или искупаться?

– Или искупаться.

– Вы гений!

Но тут библиотекарша запнулась и опустила глаза.

– Простите за этот вопрос, может быть, он покажется пошлым.

– Спрашивайте.

– Или, может быть, это нескромно.

– Ничего.

– У вас есть жена?

– Есть. И страшно ревнивая. Но какое это имеет значение в данном случае?

– Для меня имеет.

– Я же не предлагаю вам отправиться в загс! Сходим в кино. В этом нет ничего порочного!

– Может быть.

– Но глупо же!

– Может быть.

Баклажанов пожал плечами и пошел прочь.

– А книги! Книги вы не будете брать?..

– В другой раз.

– Вот и весь разговор. Незадолго перед войной. В блокаду я сидела, закутанная вот так, возле буржуйки и выдавала книги. Тут и спала. Тут же и прочитала наконец всю свою библиотеку. Вообще поразительно, как люди читали во время блокады! Говорят, когда грохочут пушки, музы молчат. Категорически возражаю. Тогда-то как раз музы и говорят… Я долго берегла формуляры моих блокадных читателей…

Война. У кого отняла, а кому вернула. К нам с дочкой вдруг вернулся отец. Если бы он пришел здоровый, возможно, мы бы его и не приняли. Но он вернулся без руки. И мы стали жить втроем. Но это уж личное… Баклажанов тоже тем временем вернулся с фронта, а через несколько лет он уже был доктором наук. После войны он уже не посещал нашу библиотеку. Вместо него стала ходить жена, очень милая женщина. Они, видимо, жили дружно, во всяком случае, он полностью доверял ей выбирать книги: «Это мне, а это мужу». Но я считала, что Баклажанов – все равно читатель нашей библиотеки. Ведь формуляр-то заполнен на него… Один раз, году примерно в сорок девятом, он явился сам.

Входит Баклажанов.

– Здравствуйте!..

– Здравствуйте!

– Порядочно я у вас не был…

– Порядочно. Наверно, мы вас больше не устраиваем, фонд у нас небольшой… Что-нибудь хотите взять?

– Сегодняшнюю газету.

– Я знала, зачем ему газета. Там его ужасно ругали. Его фамилию писали даже с маленькой буквы. Когда он прочитал эту статью, я сказала:

– Простите, что я вмешиваюсь, но не стоит так переживать. Мало ли, какая у человека может быть неудача. От этого никто не застрахован.

– Нет, дорогая моя…

– Наверно, он забыл мое имя и отчество.

– Неудачи у меня не было. А пишут это бездарные люди, которым необходимо кого-то хватать и топить, хотя бы для того, чтобы о них думали: «Смотри, как трудятся! Молодцы, нужные люди!» Все это ложь с начала и до конца.

Он отбросил газету, но библиотекарша, расстроенная, прижала ее к груди.

– Этого не может быть. Кто-то же проверяет, есть же редколлегия.

– Вы идеалистка.

– Ну что ж, если у вас есть завистники – это тоже неплохо. Значит, есть чему завидовать. И Галилея обвиняли в ошибках, а потом спохватились.

– Спохватились через два столетия.

– Вы не Галилей, вы оправдаетесь скорее. Еще будете ходить в маститых, вам это надоест. Поверьте мне!

Баклажанов смотрит на нее молча. Потом он поднялся, поцеловал ее в щеку и ушел. Библиотекарша смотрит ему вслед.