Русская эсхатология: история общественной мысли России в фокусе апокалиптики

С разрешения дворянам не служить подрывается прежняя система всеобщности государственного тягла. Всесословное крепостное право трансформируется в аналогию западноевропейского феодального сеньоража.

Взятая на вооружение Екатериной II просветительская идеология была сущностно несовместима не только с православной монархией, но и с православием как таковым. Аксиология Просвещения вступала в жесткое противоречие с христианской аксиологией, что ярко продемонстрировала Великая Французская Революция. Просвещенный абсолютизм с опорой на теорию Шарля Монтескье, считавшегося основоположником политического либерализма, хотя и предполагал сохранение монаршей власти, но вел к ее упразднению или конституционному ограничению в силу самой логики развития либеральной идеологии. Миром, сообразно со взглядами Монтескье и других энциклопедистов, управляет не Божий промысел, а объективные моральные установления общества[123].

В общественное сознание в рамках идеологии Просвещения внедряется и концепт разделения властей. Он базировался на идее общественного договора, создающего механизмы контроля ветвей власти друг за другом. С православной теорией симфонии властей этот концепт был несовместим.

Еще одна просветительская новелла – теория «естественного права» – также приводила к инверсии всей основанной на религиозной традиции системы правосознания. Идея прав по рождению опиралась на распространение пантеистических воззрений в просветительской среде и диссонировала с традиционными христианскими взглядами о происхождении человека и его грехопадении.

Широко распространившаяся в элитарных кругах русского общества масонская философия также задавала как минимум иную систему мировоззренческих координат, чем православие. Христианская идея вочеловечения Бога и масонский проект строительства универсального Храма, при всех вариациях систем масонства, имели совершенно различные политические проекции. Максимум популярности русской масонерии приходится на конец XVII – начало XIX веков, что было сопряжено с замыслом посадить на российский престол своего масонского правителя. Первоначально этот замысел связывался с Павлом Петровичем, посвященным в одну из лож российских «вольных каменщиков»[124].

Распространившиеся с начала XIX века идеи конституционализма, преобразования самодержавия в конституционную монархию уже были не внутренним логическим противоречием с позиционированием России в качестве православной монархии, но прямым разрывом с идеологией христианского монархизма. Император Александр I сам одно время увлекался конституционалистскими идеями, отойдя от них лишь на поздней фазе своего царствования[125].

Безусловно, Николай I стремился изменить вектор происходящей в направлении дехристианизации государственной системы трансформации. Но и его позиционирование как символа нации, а уже не помазанника Божьего встраивалось в указанный тренд.

При Александре II фактически произошел переход властного дискурса на платформу секулярного государства. Складывается фактически, несмотря на сохраненную царскую титуляцию, крайне неустойчивая модель либеральной монархии. Берутся на вооружение получившие последующее развитие концепты правового государства и гражданского общества.

Контрреформы Александра III были прежде всего реакцией идеологической на либеральную инверсию. Однако вместо возвращения на религиозную христианскую платформу происходил определенный дрейф в направлении русского национализма и почвенничества. Национальное оказывалось первичным, а религиозное, духовное – вторичным. Это была оборотная сторона той же, что и в случае с либеральной теорией, модели секулярного общества.

Установление в 1905 году системы Думской монархии являлось фактически приговором для самодержавной модели государственности[126]. Вопрос после этого стоял только о сроках существования Российской империи. После манифеста 17 октября она просуществует менее 12 лет.

Осознание тренда имперского краха на уровне высшей власти привело к попыткам выдвижения обновленной идеологии самодержавия. Идеи христианского мессианизма глубоко переживались Павлом I. Им выдвигается проект восстановления единства церкви, но не католической платформе через унию, а на основе православия и мирового предводительства России.

Идеи обновления христианского имперостроительства найдут далее частичное отражение в концепции Александра I о Священном Союзе. «Самодержцем народа христианского» в акте об учреждении Священного Союза назывался Иисус Христос, что давало обоснование единству христиан перед возникающими современными угрозами. Императоры – российский, австрийский, прусский – понимались земными наместниками Самодержца Небесного[127].

При Николае I удалось даже сформулировать новую христианскую идеологию, выражаемую ценностной триадой «православие – самодержавие – народность». Она прямо оппонировала просветительской идеологии, выражаемой секуляристской триадой «свобода – равенство – братство».