Русская фантастическая проза XIX - начала XX века

Скоро проявились и нагруженные ледяными горами неприступные берега Новой Сибири, за юго-западным углом которой приказчик судна указал нам высокую пирамидальную массу камня со многими уступами. Это был

Медвежий Остров.

Мы прибыли туда 8 июля, около полудня, и немедленно отправились на берег. Медвежий Остров состоит из одной, почти круглой, гранитной горы, окруженной водою, и от

Новой Сибири отделяется только небольшим проливом.

Вершина его господствует над всеми высотами близлежащих островов, возвышаясь над поверхностью моря на

2260 футов, по барометрическому измерению доктора

Шпурцманна. Пещера, известная под именем Писанной

Комнаты, лежит в верхней его части, почти под самою крышею горы. Один из промышленников проводил нас туда по весьма крутой тропинке, протоптанной, по его мнению, белыми медведями, которые осенью и зимою во множестве посещают этот остров, отчего произошло и его название. Мы не раз принуждены были карабкаться на четвереньках, пока достигли небольшой площадки, где находится вход в пещеру, заваленный до половины камнями и обломками гранита.

Преодолев с большим трудом все препятствия, очутились мы наконец в знаменитой пещере. Она действительно имеет вид огромной комнаты. Сначала недостаток света не дозволил нам ничего видеть; но когда глаза наши привыкли к полумраку, какое было наше восхищение, какая для меня радость, какое счастье для доктора открыть вместе и черты письмен, и кучу окаменелых костей!. Шпурцманн бросился на кости как голодная гиена; я засветил карманный фонарик и стал разглядывать стены. Но тут именно и ожидало меня изумление. Я не верил своим взорам и протер глаза платком; я думал, что свет фонаря меня обманывает и три раза снял нагар со свечки.

– Доктор!

– Мм?

– Посмотри сюда, ради бога!

– Не могу, барон. Я занят здесь. Какие богатства!. Какие сокровища!. Вот хвост плезиосауров, которого недостает у Геттингенского университета…

– Оставь его и поди скорее ко мне. Я покажу тебе нечто, гораздо любопытнее всех твоих хвостов.

– Раз, два, три, четыре… Четыре ляжки разных предпотопных собак – canis antediluvianus… И все новых, неизвестных пород!.. Вот, барон, избирайте любую: которую породу хотите вы удостоить вашего имени?. Эту, например, собаку наречем вашею фамилиею; эту моею; этой можно будет дать имя вашей почтеннейшей сестр…

Я не мог выдержать долее, побежал к Шпурцманну и, вытащив его насильно из груды костей, привел за руку к стене. Наведя свет фонаря на письмена, я спросил, узнает ли он их. Шпурцманн посмотрел на стену и на меня в остолбенении.

– Барон!. это, кажется?.

– Что такое?. Говорите ваше мнение.

– Да это иероглифы!..

Я бросился целовать доктора….

– Так точно! – вскричал я с сердцем, трепещущим от радости, – это они, это египетские иероглифы! Я не ошибаюсь!. Я узнал их с первого взгляда; я могу узнать египетские иероглифы везде и во всякое время, как свой собственный почерк.

– Вы также можете и читать их, барон?. ведь вы ученик

Шампольона? – важно присовокупил доктор.

– Я уже разобрал несколько строк.

– Этой надписи?

– Да. Она сочинена на диалекте, немножко различном от настоящего египетского, но довольно понятна и четка.

Впрочем, вы знаете, что иероглифы можно читать на всех языках. Угадайте, любезный доктор, о чем в ней говорится?

– Ну, о чем?

– О потопе.

– О потопе!. – воскликнул доктор, прыгнув в ученом восторге вверх на пол-аршина. – О потопе!! – И, в свою очередь, он кинулся целовать меня, сильно прижимая к груди, как самый редкий хвост плезиосауров. – О потопе!!!

Какое открытие!.. Видите, барон: а вы не соглашались ехать сюда со мною в устье Лены, хотели наплевать на

Ледовитый океан?. Видите, сколько еще остается людям сделать важных для науки приобретений. Что вы там смотрите?.

– Читаю надпись. Судя по содержанию некоторых мест, это описание великого переворота в природе.

– Возможно ли?.

– Кажется, будто кто-то, спасшийся от потопа в этой пещере, вздумал описать на стенах ее свои приключения.

– Да это клад!.. Надпись единственная, бесценная!.

Мы, вероятно, узнаем из нее много любопытных вещей о предпотопных нравах и обычаях, о живших в то время великих животных… Как я завидую, барон, вашим обширным познаниям по части египетских древностей!.

Знаете ли, что за одну эту надпись вы будете членом всех наших немецких университетов и корреспондентом всех ученых обществ, подобно египетскому паше?.

– Очень рад, что тогда буду иметь честь именоваться вашим товарищем, любезный доктор. Благодаря вашей предприимчивости, вашему ученому инстинкту, мы с вами сделали истинно великое открытие; но меня приводит в сомнение одно обстоятельство, в котором никак не могу отдать себе отчета.

– Какое именно?

– То, каким непостижимым случаем египетские иероглифы забрались на Медвежий Остров, посреди Ледовитого океана. Не белые ли медведи сочинили эту надпись?.

– спросил я.