Пока Витька разглядывал машину, удивляясь, что она тут делает и отчего он ее раньше не видел, из-за угла дома показались две фигуры. И раз одна, судя по очень характерному ярко-салатовому сарафану и двум «хвостам» на голове, не могла быть никем другим, кроме Янки Корзиной, то рядом с нею должна идти Леля Тарасова. А Леля…
В общем, Витька заметался на месте, отчаянно ища, куда бы спрятаться. Признаваться девчонкам – особенно Леле! – что в кино он завтра, увы, никак, ужасно не хотелось. Конечно, можно было соврать про неожиданную поездку к бабушке или необходимость помочь родителям по дому… вот только врать после всего случившегося не хотелось еще больше.
В общем, он сам толком не понял, как, особенно ни на что не рассчитывая, потянул на себя ручку двери «Мерсорожца» и уже через минуту сидел внутри, а так и не заметившие его девчонки шли мимо.
Внутри машины пахло пылью, затхлостью и тем странным резковатым запахом, который обычно имеют заброшенные дома, старые гаражи, а также чердаки и подвалы жилых домов.
А еще пахло – временем.
Витька понятия не имел, почему он так решил. До этого он никогда не задумывался о том, как именно пахнет время и почему именно так. Более того, спроси его сейчас кто, и он вряд ли смог бы вычленить и как-то облечь в слова этот пресловутый запах. Главное, что он явственно ощущался в старой машине, и перепутать его с чем-то другим было невозможно.
Немного подумав, Витька положил ладони на пыльный руль. Потом, сжав кулаки, осторожно потянул его против часовой стрелки. Он ничуть бы не удивился, окажись руль неподвижным или повернись с каким-нибудь душераздирающим скрипом и скрежетом. Но нет, руль повернулся легко и совершенно бесшумно.
Витька и сам не заметил, как превратился в лихого автогонщика. Вроде бы совершенно неподобающая для мужчины одиннадцати лет детская игра захватила его настолько, что он обо всем забыл. Только одна мысль болькой занозой сидела где-то на краю сознания, время от времени неприятно покалывая: «Проклятые рыбы. Все из-за них. Чтоб они сдохли все!»…
– Значит, не ты? – Павел Сергеевич в последний раз внимательно посмотрел в лицо сына. Тот явно не врал и был действительно немало оскорблен подозрениями отца.
– Может, корм плохой? – предположил Витька и через силу улыбнулся. – То-то мне так неохота было его в руки брать…
Он помолчал и неожиданно сказал:
– Прости, пап. Сам не знаю, почему соврал…
– Забыли, Тюш, – немного рассеянно протянул отец, похлопав его по плечу.
Витька отправился в свою комнату, а Павел Сергеевич сел за компьютер и погрузился в чтение форумов и сайтов по аквариумистике. Через почти два часа он был вынужден признать свое поражение – ни на одном из ресурсов ничего не знали о болезни, которая способна разом выкосить всех обитателей большого аквариума. Да еще чтобы здоровые совсем недавно рыбки выглядели так, будто за пару часов постарели до предела…
Витька, разумеется, был слишком здравомыслящим человеком, чтобы связать неожиданный мор в аквариуме с пожеланием, высказанным им во время игры в старой машине. Сдохли и сдохли. Жалко, конечно, потому что папа расстроился. Витька сам предложил Павлу Сергеевичу сгонять вдвоем по зоомагазинам, чтобы выбрать новый грунт, растения и, разумеется, новых рыбок. В итоге отец и сын провели вместе весьма насыщенный день и вечером за ужином, перебивая друг друга, рассказывали о нем маме, с лица которой не сходила счастливая улыбка.
А еще через три дня Витька погиб. Окончательно и бесповоротно.
Леля и раньше казалось ему особенной, не похожей на других девчонок. С того самого дня, когда ее родители переехали в Витькин район и спокойная янтарноглазая девочка с роскошной темно-коричневой косой первого сентября пришла во второй «А» класс. Помнится, она о чем-то спросила Витьку на переменке. Какую-то сущую ерунду, типа, как пройти в столовку. Он ответил – не задумываясь, на автомате. «Спасибо!» – кивнула девочка, а потом вдруг улыбнулась – так открыто и светло, что у Витьки вдруг запершило в горле, а губы сами собой расползлись в ответной улыбке…
Так вот, через три дня после происшествия с аквариумом Витька случайно столкнулся с Лелей в магазине, куда его отправили за молоком и хлебом. Как-то само получилось, что после он пошел провожать девочку до дома, – она жила в доме по соседству со «штамповкой», – а потом еще чуть ли не час болтал на лавочке у подъезда. Вернувшись же, выяснил, что, во-первых, справедливые упреки мамы, взволнованной пропажей на два часа ребенка, отправленного на пятнадцать минут в магазин через улицу и потому не взявшего телефон, как-то пролетают мимо ушей. А во-вторых, что он постоянно думает о Леле, вспоминает ее солнечную улыбку, скучает без ее голоса… В общем, караул.
На следующий день Витька, вскочивший ни свет ни заря, весь извелся, пока наступило время, относительно приличное для звонка.
– Алло, Лель, привет! Это Кораблев, – преувеличенно бодро начал он. – А ты что сегодня делаешь? Может, пойдем погуляем?
– Прости, Витя. Но меня уже пригласили. На великах покататься. Зайдут через пятнадцать минут.