Русская фантастика – 2018. Том 1

Выругавшись, Освальд кинулся вперед, пытаясь ухватиться за то, что осталось от оборванца, но лишь зачерпнул вязкую темную жидкость, которая тотчас обожгла его кожу, заставив встряхнуть рукой.

– А-а! Проклятье! – закричал он и отскочил.

Через несколько мгновений то, что некогда было человеческой фигурой, уже стало неотъемлемой частью стены. Последними в нее впитались глаза. Светящиеся и круглые, как монеты, они медленно потухли. Сквозь кирпичи некоторое время еще сочилась похожая на кровь жидкость, но вскоре и она исчезла. Оборванец пропал, будто его никогда и не было. Присмотревшись, Освальд увидел лишь тот самый клок волос, который теперь торчал из стены. Он попытался вытащить его, но волосы будто вросли в камень. Дернув, он вырвал лишь несколько волосков.

Растерянность, одиночество, ощущение погребения заживо под тысячами тонн кирпича охватили Освальда. Он чувствовал себя мотыльком, залетевшим в подвал, тщетно бьющимся о темные стены, пытаясь вылететь наружу. И теперь все, что ему оставалось, – это ждать мгновения, когда, сделав последний взмах крыльями, он замрет навсегда. Мотылек, последовавший за светящимися глазами, прямиком к собственной погибели.

Освальд достал телефон, но быстро убедился, что толку от него ноль. Сети здесь не было, а освещение хоть и слабое, но было. Поддерживаемое каким-то загадочным способом, оно тусклым красноватым оттенком окрасило стены. Удостоверившись, что сигнал поймать не удастся, Освальд решил поберечь заряд. Спрятав телефон в карман, он покинул тупик.

Бредя по пропитанным влагой коридорам, прислушиваясь лишь к шарканью собственных шагов, Освальд пытался восстановить в памяти пройденный маршрут. Нужно было во что бы то ни стало выйти наверх. Он всегда гордился зрительной памятью, и она не подвела его, выведя к одной из лестниц. Только сейчас он заметил, в каком она ужасном состоянии. Перила сорваны, большая часть ступеней тонула во тьме. Поднявшись по ним, Освальд убедился, что дальнейший путь отрезан. Попытался вспомнить, как в пылу погони он умудрился преодолеть этот участок? Единственным объяснением было то, что лестница обвалилась сразу после того, как он здесь прошел.

Отступив, Освальд поймал себя на мысли, что теперь он не уверен ни в чем. Спускаться ниже он не рискнул, решив исследовать этот уровень, раз уж он сумел на него выйти. Поиски не принесли успеха. Паутина коридоров, один копия другого, каждый раз заводили его в тупик. И после нескольких часов блужданий, вернувшись обратно к лестнице, уставший и павший духом, он принялся спускаться. Чтобы отвлечься, Освальд решил думать об Энн. Она была той спасительной нитью, за которую он мог ухватиться. Он гадал, где она, и желал узнать, что с ней произошло. Это укрепляло волю и придавало сил продолжать путь по мрачным закоулкам подземелья. Вначале все уровни выглядели одинаково, настолько, что Освальд усомнился, стоит ли ему досконально исследовать каждый. После нескольких неудачных попыток он решил, что будет продолжать путь до самого дна, но чем ниже спускался Освальд, тем тусклее становилось и без того неяркое освещение, воздух загустевал, а уши закладывало все плотнее.

Наконец, очутившись в полном мраке, Освальд решил воспользоваться телефонным фонариком. Нужно было поторапливаться, пока аккумулятор еще жив. Самые нижние тоннели напоминали канализацию. Гнетущая тишина коридоров сменилась свистом выпускаемого пара и шумом бегущей воды. Но были и другие звуки. Казалось, что стонет страдающее животное, а может быть – человек. Освальду стало не по себе. Замерев, он начал вслушиваться. Этот то ли стон, то ли вой доносился из глубины тоннелей, и чем дальше заходил Освальд, тем отчетливее и громче его слышал. В его душу вселился страх. Будучи человеком не робкого десятка, он тем не менее не мог совладать с этим чувством. Страх сковывал по рукам и ногам, давил словно пресс и заставлял сердце колотиться все чаще и чаще.

Освальду стоило огромных усилий, чтобы побороть страх, как и прежде, ему помогли мысли об Энн. Взяв телефон в левую руку, а правую сжав в кулак, Освальд сделал первый шаг, затем второй, третий, все ближе подбираясь к поджидающему его ужасу. Тоннель непрерывно разветвлялся, виляя и петляя, время от времени становясь непроходимым. Тогда Освальду приходилось искать другой путь, обходить заваленные или затопленные места, двигаясь в обход, соблюдая при этом осторожность. Жуткие стоны не смолкали ни на минуту и, казалось, исходили из самих стен. Порой Освальд хаотично водил фонариком в надежде разглядеть источник тошнотворных звуков, застигнув его врасплох. Самым страшным было неведение. Неизвестность угнетала, держа в постоянном напряжении. Казалось, что стоит расслабиться хоть на секунду, и произойдет нечто ужасное. Освальд осознавал, что, может быть, в этом каменном мешке, скрытом от мира наверху, его ждет погибель, но думал он не о себе, а о дочери, которой, случись с ним что, никто не поможет.