Русская и Болгарская Православные Церкви в первой половине XX века. История взаимоотношений

В этих условиях на первый план выдвинулся Софийский митрополит Стефан, чья фигура первоначально удовлетворяла все политические силы, включая коммунистов. Он был известен открытым сопротивлением нацистской политике и симпатиями к России, имел хорошие связи с рядом политических деятелей в правительстве Отечественного фронта, экуменическим движением и западноевропейскими дипломатами. Выражавший ранее антикоммунистические взгляды, митрополит Стефан теперь стал активно сотрудничать с новой властью.

Уже 9 сентября владыка огласил по радио «София» первое официальное заявление Синода, в котором выражалась надежда, что положено начало самостоятельному развитию болгарского государства и Православной Церкви, и они будут работать вместе для счастья и будущего своего народа. Митрополит Стефан заявил, что болгары стали сильнее в союзе с «единоверной и единокровной Россией, и подчеркнул роль русского народа в двойном освобождении Болгарии – от векового османского владычества и от «надменного, гордого, жестокого и беспощадного, алчного и мстительного тевтонства»[194].

Одновременно «Церковный вестник» опубликовал написанное митрополитом Стефаном «Послание к русскому народу», которое было напечатано на русском и болгарском языках. В нем развивалась идея о единстве славянства и православия. Особенный интерес вызывала категоричность суждения, что судьба Болгарии будет решаться именно в Москве. В заключительной части послания было сказано, что гитлеризм – враг всего славянства, и он должен быть сломлен Россией и ее союзниками – США и Великобританией[195].

Председатель Священного Синода митрополит Неофит не получил такой возможности для своих высказываний, его послание от 20 сентября, в котором он приветствовал правительство Отечественного фронта, и поздравительные письма новым руководителям государства остались в архиве[196]. 3 октября владыка Неофит подал в отставку, 16 октября она была принята, и председателем Синода избран митрополит Стефан. Через день новый министр иностранных и религиозных дел П. Стайнов прислал ему поздравительную телеграмму[197].

Быстрое возвышение владыки Стефана, несомненно, согласовывалось с Москвой. Следует отметить, что письмо Патриаршего Местоблюстителя Московского Патриархата митрополита

Алексия от 5 октября 1944 г. было адресовано именно митрополиту Стефану – в то время лишь обычному члену Синода, который был назван «первосвятителем Болгарской Церкви». Владыка Алексий поздравил болгарский народ со вступлением в «ряды народных борцов за правду против сатанинских сил германского фашизма», писал о родстве языков и веры двух народов и выражал надежду, что в будущем болгарский народ будет следовать правильной дорогой, «выбранной с помощью Бога». Письмо завершалось выражением готовности Русской Церкви поддержать митрополита Стефана в его начинаниях[198]. Этим посланием, опубликованном в Журнале Московской Патриархии, фактически были восстановлены официальные отношения Болгарской и Русской Церквей, прерванные событиями 1917 г.

Получив письмо Патриаршего Местоблюстителя, митрополит Стефан 24 октября 1944 г. от лица Синода ответил телеграммой, в которой выразил единодушное решение болгарских архиереев засвидетельствовать свою преданность и молитву за Русскую Церковь и «за могущественный и великий Советский Союз во главе с мужественным и мудрым вождем, истинным носителем правды и мира, прогресса и благоденствия»[199].

20 октября владыка Стефан посетил советскую делегацию в Софии, был принят командующим III Украинским фронтом маршалом Ф. И. Толбухиным, и передал ему денежный подарок Болгарской Церкви – 1 млн. левов для раненых и больных советских воинов, оставленных на лечение в Болгарии, а также благодарственное письмо Синода[200].

15 ноября митрополит Стефан встретился с сотрудниками Союзной контрольной комиссии в Болгарии А. И. Черепановым и Д. Г. Яковлевым и в ходе состоявшейся беседы назвал себя сторонником влияния СССР на Балканах, противопоставляя его англичанам. Митрополит предложил следующий план действий: «как можно скорее избрать Московского патриарха с тем, чтобы потом был выбран, в лице Стефана, Болгарский патриарх, который должен получить патриарший клобук от Московского патриарха, а затем Московский патриарх мог бы прибыть в Болгарию, затем – в Югославию, что и было бы началом закрепления влияния Русской церкви не только в Болгарии, но и на Балканах». Также подчеркивалась необходимость передачи греческого города Салоники Югославии и превращение Афона в самостоятельную «духовную республику» под протекторатом Болгарии, Югославии и Греции. Владыка заявил, что «составляет для митрополита Алексия меморандум по вопросу о снятии схизмы с Болгарской Церкви с тем, чтобы после этого предпринять дальнейшие шаги в деле сближения Русской и Болгарской церквей». Кроме того, митрополит выразил желание послать в Московскую духовную академию на учебу болгарских священников[201].