Русская история. В самом сжатом очерке

Обращение к «земскому начальнику» ни к чему и не могло повести, так как земский начальник нарочно и был поставлен с той целью, чтобы охранить в деревне порядки, осуждавшие крестьян на такое положение. Земские начальники недаром были учреждены в конце 80-х годов, в разгар аграрного кризиса, когда помещики ввиду резкого падения цен на хлеб (с начала 70-х до начала 90-х годов на 30% по пшенице и на 18% по ржи) круто повернули от попыток сельскохозяйственного предпринимательства к эксплоатации крестьян старыми крепостническими способами. Земский начальник, назначающийся губернатором, но непременно из дворян, по возможности из местных помещиков, почти воскресил в деревне крепостное право. Он мог отменить любое постановление органов крестьянского «самоуправления», подвергнуть наказанию любого из крестьянских выборных и через волостной суд, всецело ему подчиненный и беспрекословно его слушавшийся, мог выпороть розгами любого крестьянина. От освобождения со введением земских начальников осталось буквально только одно: что крестьян нельзя было продавать и покупать — во всем остальном их положение не отличалось от положения крепостных. Но о крепостных, как о своей движимой собственности, помещик все же заботился и по закону обязан был заботиться. Теперь заботиться о «свободных» крестьянах он не имел ни интереса, ни обязанности по закону.

Земский начальник был органом дворянской диктатуры в деревне: вот почему эта должность, учрежденная в 1889 г., была крупнейшим остатком феодализма в дореволюционной России. В то время как в области промышленности Россия быстро догоняла самые передовые страны, — в области главного производства страны, в области сельского хозяйства, у нас господствовали средневековые порядки, подобных которым нельзя было уже нигде найти в Западной Европе. Для того чтобы в русской деревне мог развиваться капитализм, нужно было прежде всего сломать эти порядки; но помещики этого разумеется не хотели, а буржуазия, как мы увидим дальше, не умела этого сделать. Оттого и получилось странное на первый взгляд явление: остатки феодализма в России были сметены пролетарской революцией, той революцией, которой, по схеме Маркса, полагалось смести только буржуазные отношения, — об упразднении феодальных должна была позаботиться буржуазия. Вследствие ее неумения это сделать за дело должны были взяться рабочие, причем их натиск колоссально усилился благодаря накопившимся парам буржуазной революции в деревне. Носителем этой последней революции у нас в начале XX в. явился не буржуа из города, а крестьянин: в этом коренное отличие русской буржуазной революции от западноевропейских.

Остается показать, на чем экономически держалось это средневековье в русской деревне и к каким экономическим, для развития хозяйства, последствиям оно вело. Первое настолько наглядно изображено Лениным, что можно просто повторить его характеристику: «Мы видим здесь, во-первых, громадное преобладание крупного землевладения: 619 тыс. мелких землевладельцев (82,2% всех личных собственников) имеют всего 6½ млн. десятин (7,6% земли частно-личных собственников). Во-вторых, мы видим необъятно больше латифундий. 699 собственников (0,09% (!!) всего их числа) имеют почти по 30 тыс. десятин каждый, 28 тыс. собственников концентрируют 62 млн. десятин, т. е. по 2 227 десятин на одного. Подавляющее большинство этих латифундий принадлежит дворянам, именно 18 102 владения (из 27 833), и 44 471 994 десятин земли, т. е. свыше 70% всей площади, — под латифундиями. Средневековое землевладение крепостников-помещиков обрисовывается этими данными с полной наглядностью».

Для иллюстрации второго, т. е. экономических последствий крепостничества, придется привести несколько данных. Прежде всего мы видели, что главным поставщиком хлеба для рынка было крестьянство: 80% «товарного» хлеба шло с его земель. В то же время мы видели, что у крестьян в 1861 г. отрезали лучшие земли, оставив им «песочки». В результате, хотя крестьяне распахали все, что было возможно, — выгоны и даже земли, самим начальством признанные в 1861 г, за «неудобные», угнаться за помещиком они никак не могли. Если ми возьмем урожайность 1861—1871 гг. за 100, то получим такие два ряда цифр:

Для 70-х годов	крестьянские земли	107	владельческие	112
» 80-х »	»	117	»	127
» 90-х »	»	134	»	142
» 900-х »	»	143	»	164

Вы видите, как крестьяне изо всех сил тянутся за помещиком. Вы видите, что крестьянское хозяйство несомненно идет вперед, но все же отстает от помещичьего. Таблица одновременно служит и опровержением россказней о «лености» и «косности» крестьян и доказательством безвыходности их положения.