Русская история. В самом сжатом очерке

Вот объяснение того, почему в центральном пункте, который в сущности решал дело, вооруженное восстание не вышло, — его саботировали меньшевики. Можно привести еще целую кучу мелких фактов, таких же подробностей, но я не хочу вас утомлять. Тут дело совершенно ясное. Раз руководство было оппортунистическим, — не подлежит никакому сомнению, что из этого не могло получиться никакого вооруженного восстания. Скажут так: было однако же восстание в Москве. Но я тут пойду не только против краснопресненского, но и против всемосковского патриотизма. Одна Москва не могла решить дело. Представьте себе, что Николай II остался бы хозяином в Питере, теперешнем Ленинграде, а мы победили бы в Москве. Что получилось бы? Получилось бы повторение истории Парижской коммуны. Он стянул бы к себе верные войска, которые у него еще были, окружил бы Москву, и, вместо одной Пресни, была бы разгромлена вся Москва. Вот какой получился бы результат, это несомненно. Надо было бить эту гадину в голову, а голова была в Питере. Наоборот, если бы восстание победило только в Питере, то, поддержанное Москвой и другими пролетарскими центрами, оно победило бы конечно во всей стране. Теперь мы это знаем благодаря проверке в феврале 1917 г., теперь мы уже знаем, как делаются эти вещи. Так что то, что в Питере вооруженное восстание не состоялось (не в силу объективных причин, которые нельзя было преодолеть, а, главным образом, в силу политических ошибок руководства), — это решило судьбу не только питерского пролетариата, а отразилось на судьбе пролетарской борьбы во всей стране. И конечно дело не в личности Троцкого, — хотя то, что это был великолепный оратор, которому со стороны большевиков противостоял Богданов, с большой путаницей в голове и без всякого ораторского таланта, сыграло свою роль, — дело было в организованном оппортунизме.

Что касается московского восстания, то на нем тоже необходимо остановиться. Все мы с вами — москвичи, вы — из самого революционного района Москвы. Стоит поэтому остановиться на том, какие были причины неудачи восстания здесь в Москве. Москва не могла решить революции, но она могла все-таки победить. И если бы она победила, может быть, она зажгла бы петербургский пролетариат через голову Троцкого. В случае победы Москвы, питерские рабочие, вероятно, не усидели бы, несмотря ни на каких Троцких, Спрашивается, что тут помешало? Первой причиной приходится считать разрыв между военным восстанием и рабочим восстанием. Военные восстания у сапер и в Ростовском полку произошли раньше, чем выступили рабочие. Тут какая причина? Тоже — не стихия. Тогдашнее московское руководство не сумело во-время охватить положение, не сумело понять, что выступление ростовцев — это такой момент, которого не найдешь в другой раз, и что нужно немедленно за хвост зацепить судьбу, раз она показала хвост, немедленно двинуть рабочих на помощь солдатам. Ведь что было бы, если бы восстание сапер и ростовцев слилось с рабочей массой? Прежде всего, в чисто военном отношении мы были бы в сущности на одном уровне с Дубасовым. У Дубасова было около 1 500 штыков и сабель, 1 500 штыков было и у сапер и ростовцев; вдобавок у них было еще 8 пулеметов, тогда как в то время в Москве всего пулеметов было 13. Так что были очень большие военные шансы.

Второй причиной неудачи было то, что три дня никак не могли перевести забастовку в вооруженное восстание. Среда, четверг и пятница, — извините, что считаю по-старому, потому что до сих пор сохранились в памяти эти дни недели, — не было вооруженного восстания.

И, наконец, третья и уже последняя причина — та, что инициатива перешла в руки противников, в руки Дубасова, который засел в центре Москвы и получил возможность бить по внутренним линиям. Это — громадный стратегический перевес. Всякий военный человек (а многие из вас — военные люди, и теперь все вы должны проходить военное воспитание) знает, что значит занимать центральную позицию и иметь возможность бить по внутренним линиям. Это дает определенный перевес. Вспомните, — Фридрих II со время Семилетней войны все время держался таким образом против соединенных сил Франции, Австрии и России, которых он бил поодиночке. Рабочие районы друг от друга были отрезаны, — железнодорожники не знали, что делается на Пресне, мы в Сущевско-Марьинском районе едва знали, что делается в железнодорожном районе. Рабочие, не связанные друг с другом, отрезанные, естественно, должны были перейти на оборону, а оборона — гибель вооруженного восстания, как писал Энгельс, и это — всегда верно.