Русская историография. Развитие исторической науки в России в XVIII—XX вв

Помимо вольного приезда иностранцев в Россию происходила и невольная колонизация. После завоевания Ливонии в 1558 году московскими войсками был вывезен в Россию многолюдный полон, верхний слой которого составляли высшие классы Ливонии, а большую часть – эстонское и латышское простонародье, доставлявшее рабочую силу.

Ливонских дворян (немцев) московское правительство брало на свою службу, образуя из них гарнизоны городов в восточных областях государства.

Некоторые такие полонянники сделали блестящую карь еру при царском дворе, как, например, Иоганн Таубе и Элерт Крузе (оба впоследствии бежали из России в Польшу).

Иван Грозный любил беседовать с иностранцами не только на политические и экономические темы. Он очень интересовался и религией.

10 мая 1570 года состоялся его знаменитый спор о вере с Яном Ракитой, видным деятелем общины чешских братьев (гуситской традиции). Противники остались каждый при своем убеждении.

Борис Годунов, так же как Иван Грозный, был в живом общении с приезжавшими в Москву иностранцами. Новое в его беседах с ними была его творческая мысль – основать в Москве высшее училище – что-то вроде университета. В связи с этим решено было послать на Запад «для науки разных языков и грамоты» способных русских юношей. На первый раз было послано 18 человек – по шести в Англию, Францию и Германию. Ни один из них не вернулся. Ко времени окончания их обучения Борис умер, началась Смута – понятно, что у них не было желания возвращаться.

Московский народ вышел из Смуты материально разоренным. Лишь понемногу страна возвращалась к нормальному состоянию. С первыми признаками успокоения иностранцы снова потянулись к Архангельску. Возродилась торговля европейских стран с Московией, и начался стихийный наплыв иноземцев в Москву. Видную роль среди них играли купцы и техники всякого рода, а также офицеры и солдаты (ландскнехты). Московское правительство приняло решение формировать полки иноземного строя из русских людей.

В Москву приглашались преимущественно протестанты, в меньшем числе – католики. Опасаясь их религиозного влияния на русских людей, московское правительство, по настоянию патриарха Никона, выселило из Москвы всех иноземцев (кроме перешедших в православие) и отвело им землю за городом для поселения (1652). Так возникла Немецкая слобода, цветущий уголок Европы в Московии. Лютеранам и кальвинистам было разрешено строить там церкви, но католикам это не было дозволено.

С большим недоверием смотрели в Москве не только на «немцев» (общее название для всех европейцев), но и на выходцев из западнорусских областей Речи Посполитой. Число их стало сильно увеличиваться после 1620 года.

«После Смуты, – пишет Платонов, – московским людям трудно было разбираться в том, кто в Литве и Польше православный, а кто униат или католик».

И в самой Москве были люди, озадаченные новыми культурными и религиозными верованиями. Таков был Иван Андреевич Хворостинин – «первая ласточка культурной весны», как называет его Платонов.

В Москве ему казалось скучно: «все люд глупый, жить не с кем». Он стал задумываться над богословскими вопросами, отрицать воскресение мертвых и необходимость поста и молитвы. За это в 1623 году Хворостинин был сослан в Кириллов монастырь для покаяния. Вскоре он покаялся и дал обещание и клятву, что будет строго блюсти православие. После этого он был возвращен в Москву. Царь и патриарх объявили ему полное прощение. В 1625 году он умер.

Платонов доводит свое изложение до начала царствования Петра. Он рисует убедительную картину культурного подъема в Москве середины XVII века, подчеркивая важное значение приглашения в Москву киевских ученых монахов. Ярки его характеристики отдельных выдающихся личностей этого времени.

Последняя книга Платонова посвящена Петру: «Петр Великий. Личность и деятельность» (Л., 1926).

Поводом для ее написания явилось появление в русской беллетристике романизованных биографий Петра, представляющих собою – с точки зрения Платонова – грубую пасквильную карикатуру.

Это «День Петра» Алексея Толстого (предварительный очерк к последовавшей затем книге о Петре) и «Его Величество Kneb Piter Komondor» Б. Пильняка.

«И там и здесь, – говорит Платонов, – Петр является грязным и больным пьяницей, лишенным здравого смысла и чуждым всяких приличий».

В противовес распространенных в русском обществе таких развенчиваний Петра Платонов и счел нужным восстановить подлинный образ Петра как государя и человека.

Платонов рассматривает сначала публицистические и философские оценки Петра в XVIII веке и первой половине XIX века.

После того он обращается к научным оценкам Петра в позднейшее время (Соловьев и Кавелин, Ключевский, Милюков).

Соловьев и Кавелин, воспитанные на методах германской исторической школы, смотрели на исторический процесс как на органическое развитие народной жизни.

С их точки зрения, Петр не только получил от старого порядка сознание необходимости реформ, но действовал ранее намеченными путями.