Русская книга о Марке Шагале. Том 1

Перед началом беседы М.З. Шагала с А.А. Каменским несколько вопросов художнику задал искусствовед Ю.А. Молок (затем он ушел). Молока интересовала история создания М.З. Шагалом гравюр-иллюстраций к «Мертвым душам» Н.В. Гоголя. Шагал заметил, что он не всегда может точно вспомнить даты создания своих вещей, ведь он работает уже почти семь десятилетий, а число его произведений сейчас, наверное, уже просто невозможно установить. Но историю работы над гоголевским циклом помнит хорошо. Она началась вскоре после его второго приезда в Париж в 1923 году. Амбруаз Воллар предложил Шагалу проиллюстрировать любую по его выбору книгу. Шагал, не колеблясь, избрал «Мертвые души», ибо в этой книге, по его глубокому убеждению, – вся Россия. Над циклом иллюстраций к «Мертвым душам» художник работал несколько лет (1923–1927), делал перерывы. Серия увидела свет в качестве иллюстраций лишь в 1948 году (издательство «Териад»). Поначалу цикл был встречен критикой холодно, но впоследствии его оценили.

По ходу рассказа о «Мертвых душах» Шагал замечает, что сведения, сообщаемые о нем в книге Андре Сальмона¹¹⁶, не всегда точны и требуют внимательной проверки.

«Мертвые души» – не первый иллюстрационный цикл Шагала. Он иллюстрировал до этого сочинения Ицхака Переца¹¹⁷, Филиппа Супо¹¹⁸, Давида Гофштейна¹¹⁹, некоторые другие книги. Но – рисунками. Гравюра впервые появилась в творчестве Шагала при оформлении его собственной книги «Моя жизнь» (издательство Кассирера в Берлине [выпустило лишь папку с офортами)¹²⁰, а затем при работе над оформлением «Мертвых душ». Технике гравюры Шагал учился у Германа Штрука в Берлине. Впоследствии гравюру и офорт он употребляет часто и для разных целей, в том числе и для станковых жанров. Как правило, делает предварительные наброски.

Марк Шагал, Александр Каменский (справа) и Юрий Молок. Москва, 10 июня 1973

За «Мертвыми душами» последовали иллюстрированные гравюрами «Басни» Лафонтена, «Дафнис и Хлоя», «Цирк» (текст художника) и другие издания. Самой грандиозной была серия иллюстраций к Библии. Сейчас мастер занят иллюстрациями к «Одиссее» Гомера.

Шагал упоминает, что сейчас он пишет вторую часть автобиографической книги «Моя жизнь»¹²¹. Как и первую часть, он пишет ее по-русски. Художник очень сожалеет, что эта книга не издана на русском языке, ибо ее переводы на иные языки, возможно, далеки от совершенства. Художник знает, что в России ходит по рукам русский вариант его автобиографической книги, но это не оригинал, а обратный перевод с французского или немецкого. «Как жаль!» – восклицает Шагал.

Затем начинается беседа с А.А. Каменским.

Каменский. Марк Захарович, вы прожили такую большую жизнь, так много видели и узнали, так много создали, что искусствовед может забросать вас вопросами, на которые и за целую неделю не ответишь. Между тем, я понимаю, что ваше время для беседы со мной ограничено. Поэтому я хотел бы спросить вас только о том, что нахожу сейчас особенно важным и остроактуальным для нашей аудитории.

Шагал. Разве вы хотите получить у меня интервью? Из нашей с вами переписки я составил представление, что вы – историк искусства, интересуетесь проблемами художественного творчества и хотите написать статью или какое-то другое сочинение.

К. Именно так. Но вместе с тем я очень хотел бы выступить в нашей периодической печати в связи с вашим приездом в Москву и выставкой ваших работ в Третьяковской галерее.

Ш. От души желаю вам успеха. Напишите все, что вы сами думаете обо мне, о моей выставке, о моих произведениях. Я не люблю давать интервью. Если я (очень редко) хочу высказаться, то, за редкими исключениями, пишу сам. А критик пусть опирается на собственные мнения. Вот я вижу, что вы захватили с собой книги Эфроса, Тугендхольда, Мейера, Леймари. Все они написаны более или менее давно, вы, вероятно, хотите добавить к этим сочинениям что-то новое, свое, иначе зачем же писать.

К. Вы совершенно правы. А нашу беседу не будем считать за интервью. Ведь я просто хотел бы узнать, во-первых, ваши взгляды на некоторые проблемы художественной (да и не только художественной) жизни нашего века, а, во-вторых, проверить правоту и справедливость своих суждений о вашей творческой личности и вашем искусстве – с тем, чтобы затем использовать все это в своих статьях и книгах.

Ш. Я не могу утверждать, что вы правы или не правы. Я могу лишь сказать, согласен я или нет.

К. Пусть так…

Марк Захарович, вы были современником нескольких войн и революций, вы жили в мире, который сотрясали трагедии и катастрофы, который видел Гитлера и Муссолини, переживал Хиросиму, Бабий Яр, Освенцим. Ваша собственная жизнь сложилась очень нелегко, очень сложно: сколько лет вы находитесь вдалеке от земли, где родились и прожили тридцать пять лет своей молодости, скольких близких людей вы потеряли… ваши произведения сжигались на аутодафе в Мангейме – этим гнусным зрелищем руководил Йозеф Геббельс, который охотно сжег бы вас самого вместе с вашими произведениями.