Русская книга о Марке Шагале. Том 1

Простите, что так долго письмо не послано, оно ведь почти написано, но только не кончается, и если Вам нужны мои распластывающиеся излияния, я их, к несчастью, пишу. Пишу потому не так коротко, что чувствую, что Вы именно, а никто здесь другой из [многих?], будете слушать меня, мой голос. Он Вам знаком, Вы его знаете, знаете меня. С другой стороны, я боюсь, что задерживаю Вас, Ваше время, Вам «некогда». А я времени не знаю, и это, б[ыть] м[ожет], нехорошо, очень нехорошо.

II

Где ж я буду лето? Скоро ли придется отсюда уйти[?] Я бы пошел по шпалам в как[ой]-ниб[удь] город на кладбище и там бы жил. Вы не знаете наши кладбища? Они похожи на ту любовь, которая складывается из души неудовлетворенного юноши и «обыкновенной провинциальной сестры»… Неудачная такая любовь. Сырая непогодь и беспрестанный шум морского ветра такая любовь. Не приносит ни светлой надежды, ни радости единственных взглядов, [слов?] … – А буду ли в Петербурге – не знаю. Ничего не отвечает (Б.)³¹. Забыл в вихре балерины, ее ножек вертящихся, забыл ученика (какое неизбежное слово), одного небольшого человека, здесь к вечеру думающего в саду, и не вспомнит, и поэтому грустно. Б[ыть] м[ожет], написать в Берлин [?]³² Знает адрес, б[ыть] м[ожет], Званцева, Зилоти³³ или на его квартире швейцар³⁴, что ли? Напрасно?

Попалось же Званцевой, нашей школе. Я читал письмо Репина. Удивительно… «нам заборы красит[ь]»…³⁵

Как поживаете[?] C кем видаетесь, видите ли мне неизвестную Вашу N. Ах… довольно… Мне хочется сесть у печки и наклонить голову, и думать… У нас в моем том городе есть переулки, и когда я был мальчиком, я бродил по ним, а вечером там бывало темно, и я ходил в синагогу деревянную, прятался под забором, нюхать плесень молельных книг и продолжительно и одиноко хихикать около горящих свечей, около самого запрятанного в шкапу Бога. Я это помню… Однажды я разбил одному мальчику ку[л]аком щеку, когда он «стоял» «шминэсрэ»[27] …около стенки и раскачивался над «сидэром»[28].

Полилась кров[ь]… а я остался стоять на месте, пока все не ушли из синагоги. Это было вечером, на улице маленькой никого нет…

Побывайте на выставке поощрения худож[еств] школы³⁶, интересно знать [все?] о ней, а потом напишите впечатление. Ужели вся та же скука или свежеет. Снимитесь, Алек[сандр] Геор[гиевич], и с весточкой-письмом пришлите и открытку – фотограф[ию] Вашу (хотя б моментальн[ую]) в позе, наприм[ер], «очень хорошего и полезного человека»… снимите[сь] к[ак]-ниб[удь] мило, просто и пришлите, чтоб смотреть здесь иной раз и часто на нее, если можно. И пишите не стесняясь, а?

Ваш Моисей.

ОР ГТГ. Ф. 62. Ед. хр. 66. Автограф.

Опубл.: Письма Ромму 2003. № 2. С. 586–588; Письма Ромму 2008. С. 54–57. № 2.

17. Шагал – А.Г. Ромму

[20 июня 1910 г. Нарва]

Дорогой Александр Георг[иевич]. Получил Ваше открытое с Финляндии³⁷. Думал, что получу от Вас и подробное, но его нет. Вероятно, Вы иль не расположены писать пока иль заняты чем. Довольно. Пусть солнце закатывается здесь то серебристым к полдню, то золотисто-сиреневым флером к вечеру без меня. Я поеду – дальше. Я знаю: и там те же бесконечно длинные равнины, и молчаливые реки, и испорченные ножичками недавно расцветшие березы. И там, как здесь, мне будет говорить все то же все поглощающая земля и чистое и сердитое и беспокойное небо, как все моря и океаны, Земля и все планеты взятые вместе. Когда буду на пару дней в Питере, живо заверну [опять?]. Пока прощайте, в ожидании от Вас

Ваш преданн[ый] Моисей.

На короткое время после этого письма адрес – Надеждинская 18 к. 3, прис[яжному] пов[еренному] Гольд[бергу]³⁸, мне

ОР ГТГ. Ф. 62. Ед. хр. 56. Почтовая карточка. Автограф. На оборотной стороне адрес: Усикирко/ Ф[инляндская] ж[елезная] д[орога] / Читка-Ярви / Дача Петрова /Е[го] В[ысоко]б[лагородию] /Алекс[андру] Георг[иевичу] Ромм. Датируется по почтовому штемпелю: Нарва С.П.Бг. 20–6–10.

Опубл.: Письма Ромму 2003. № 3. С. 588; Письма Ромму 2008. № 3. С. 57.

Дом в имении Н.С. Гермонта (мыза Фердинандсхоф под Нарвой)

Нарва. Городской музей имени супругов Лаврецовых. Открытка начала ХХ в.

18. Шагал – А.Г. Ромму

[2 июля 1910 г. Нарва]

Дорогой Алекс[андр] Георг[иевич]. Простите, что до сих пор не писал Вам, но в то же самое время (как и всегда) я ждал от Вас писем, что так редко я получаю здесь, особенно почему-то в настоящее время, а между тем это единственное утешение, что ли, после то долгих, то коротких дней тоски, а иногда работы. Только на днях мне передали из Петербурга ([от?] Гольдб[ерга]) Ваши для меня 2 письма, одно закрытое, за которое я Вам так благодарен. Ведь Вы так мало писали до сих пор…