Русская книга о Марке Шагале. Том 1

Дорогой Александр. Простите мне, что Вам не писал до сих пор. Простите мне, что и Вы… мне не писали до сих пор, ибо в этом была отчасти моя вина. Я не хочу Вас в настоящее время – время экзаменов Ваших в Университете⁵⁶, занять Вас моими строками многочисленными, когда Вы, б[ыть] м[ожет], очень заняты. Последнее Ваше закрытое письмо было так любезно и всякого добра в будущем Вы так не жалели для меня, что я теперь более еще сознал свою беспомощность и, увы, далеко недостойность всего этого, но Бог с ним. Мне только хочется еще, чтоб Вы не смотрели так окончательно бесповоротно на Вашу жизнь – будущее. Но все, что Вы сделаете для себя, – я знаю, – все равно это будет Ваше решенное желание в ту или другую сторону так, как найдете нужным для себя.

Марк Шагал. Витебск, сентябрь 1910

Затем по получении Вашей Дианы (за что я Вам «в благодарность» шлю тоже такого же качества Диану)⁵⁷, я был обрадован, во-первых, тем, что предо мной лежит во всей своей красоте одна «простая» совершеннолетняя, по-видимому, поселянка, и во-вторых, тем, что Вы сказали, что имеете возможность поместить кое-что из моего рисования⁵⁸. Вот это самое ужасное местечко… Очень приятно оно потому, что это было бы впервые для меня (как «впервые» мы были в Аполлоне с нашей школьн[ой] выставк[ой])⁵⁹, и видеть кое-что свое, как бы то оно ни было, приятно и приятно; затем «приятны» м[огут] б[ыть] и денежки, хотя не вижу, за что здесь брать их вообще, и я бы «с удовольствием», если б для них что-либо сделал, не хотел бы получить, во всяком [случае] до тех пор, пока я не сделаюсь свиньей, а это будет лишь со временем.

Л.С. Бакст. Париж, 1910-е

Но вот что (опять об этом же). Ведь все они удивительно талантливы, напр[имер], статский советник: Реми⁶⁰, поэт и безукоризненный семьянин: Радаков, приятный мальчик: Яковлев⁶¹ и… даже Мисс⁶². И вот бедняга еврей попадется к ним в руки. И потом, хоть убейте, «карикатурить» не могу, смеяться не могу, а их страницы журнала⁶³ мне очень нравятся, и сам от них «возвышенно[»] смеюсь вечерком. Потом – я совершенно мало или почти совсем не делал рисунков, а если писал неважное, то красками на холсте, что я имею сейчас (на полке лежит, и, Боже мой, ни радости ни… ну ведь понимаете – я сам думаю об этом моем горе – иметь бы Вашу сочность палитры, ее здоровье и чистоту красок Жуковой…). Но я постараюсь сделать и прислать Вам неск[олько] рисунков, они ведь не юдофобы… (а я не юдофил…). Можно ли снимки (котор[ые] я могу сделать) с работ прислать для помещения у них, как будет и «Синий журнал»⁶⁴.

Ну Бог с ним, пока сейчас о другом. Вы знаете, на мое, вероятно, «задевающее» письмо, содержание которого немного «в проэкте» я Вам писал⁶⁵, я получил от… Б[акста], но злое и… (ха…) по праву. Вот оно:

18 ноября 910

«Любезный Шагал

Ваши письма инервируют меня, тем более что в ответе г. Пену⁶⁶ заключается ответ и Вам. Повторяю: здесь сейчас ничего не могу сделать, в скором времени – вероятно, сделаю что-нибудь. В Париже я остаюсь еще три недели, а затем еду на 1 1/2 месяца в Петербург. Мое мнение о Вас Вы хорошо знаете. Волнуетесь и себе портите. Помните – Вы нервный – я еще нервнее Вас. Как бы не пришлось считаться мне с этой чертой в Вас. Вы напрасно презрительно относитесь к окружающему Вас. В Ваших работах мне более всего нравится именно та провинция, которая вокруг Вас.

Но писать таких писем как Ваше последнее – нельзя… Даю Вам сейчас искренний совет. Работайте, не нуждаясь в одобрении окружающего люда, вещи искренние и доведенные до Вашего идеала. Этот материал Вам же потом пригодится. А по приезде в Петербург – я приму меры к реализированию моих проэктов. Помните – я все помню – ничего не забываю. Вас не забываю и стараюсь поступать целесообразно.

Жму Вашу руку

Лев Бакст»

Обложка журнал «Сатирикон». (СПб.1908. № 1)

Обложка «Синего журнала». (Пг. 1914. № 15)

Санкт-Петербург. Дом, в котором находилась редакция журнала «Сатирикон» (Невский проспект, 7/9). Фото К. Буллы