Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Первым художником, прославившим мастерскую Пена, был Шульман, бывший маляр. Обладая огромным живописным даром, он не добился больших высот из-за отсутствия общей культуры. Уехав в Париж, он сначала пользовался большим успехом, выставлялся в Салонах, печатался в парижских журналах, но вскоре о нем забыли. Но я не забуду его прекрасные этюды с натуры – пейзажи и портреты, которые он писал с большим мастерством.

Самым крупным художником, вышедшим из мастерской Ю.М. Пена, был Марк Шагал, который и посейчас является ведущим мастером в Европе. Из мастерской Пена выделился еще впоследствии известный советский ксилограф С. Юдовин. Я помню его рисунки, которые он показал Пену, когда его 10-летним мальчиком привели учиться из маленького местечка в Витебск. На большом листе бумаги карандашом были изображены сцены из Библии, трактованные в современные одежды. Очень забавен был фараон в форме полицейского. Впоследствии Юдовин в своих гравюрах изображал еврейские лачуги своего местечка и Витебска.

Все мы были тогда молоды и полны надежд на будущее и, несмотря на бедность, все-таки уехали заграницу – я в Мюнхен осенью 1910 года, а Цадкин несколько позже в Париж. Либаков уехал обратно в Харьков и, перебравшись затем в Москву, стал работать художником в 1-й студии Художественного театра. Правда, мы очень бедствовали первое время заграницей, особенно Цадкин. Он писал мне, что днем ему не в чем выходить на улицу, до того он обносился, но ему скоро повезло, когда он продал за крупную сумму свою вещь, выставленную в Салоне, и с тех пор настолько продвинулся, что стал, как и Шагал, одним из ведущих мастеров Европы. Да и я изрядно бедствовал в Мюнхене до тех пор, пока не стал кое-что продавать и печататься в «Симплициссимусе».

В 1910 году, собственно, и кончается мое пребывание и работа в Витебске и, хотя я еще одно лето провел дома, приезжая на каникулы в 1911 году, моя жизнь и учеба продолжались уже вне моего родного города, главным образом в Москве, Мюнхене и Италии. <…>

Мазель Р.М. Воспоминания. 1964 // ОР ГТГ. Ф. 4. Ед. хр. 2108. Автограф. Л. 6–15.

2. Ю.П. Анненков

<…> В многочисленных биографиях Шагала этот период его юности не упоминается. Обычно мы читаем, что Шагал был учеником Льва Бакста. Но к Баксту он попал годом позже, как и я перешел тогда же к профессору Академии Художеств Ционглинскому. Бакст посоветовал Шагалу поехать в Париж. То же самое посоветовал мне Ционглинский, и мы, Шагал и я, снова встретились в Париже, в 1911-м году. Но за два года до того² мы просидели (или – простояли) длинный ряд месяцев за соседними мольбертами у Зейденберга. В этот период Шагал сделал свои первые «шагаловские» композиции. Мы были связаны юношеской дружбой, и он показывал мне эти картины не в школе Зейденберга, а у себя на дому.

В той же школе учился живописи вместе с нами студент Института Гражданских Инженеров Михаил Керн, внучатый родственник А.П. Керн, которой Пушкин посвятил это стихотворение:

Я помню чудное мгновенье
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты…

Отец Михаила, Эдуард Эдуардович Керн, был директором Лесного Института. Я гостил в их великолепном имении Сежа, в Тульской губернии, на берегу речки Сежка, в 25 верстах от Ясной Поляны Льва Толстого, с которым Э.Э. Керн был в дружеских отношениях. Младший брат Михаила Константин (тогда – еще Костя), которого я знал элегантным воспитанником Императорского Александровского Лицея, живет сейчас в Париже: архимандрит Киприан, профессор Богословского Института при Свято-Сергиевской Академии…

Юрий Анненков. 1910-е

С.М. Зейденберг

У того же Зейденберга учился студент Петербургского университета Семен Балабанов, племянник известной революционерки марксистского толка Анжелики Балабановой, с которой я познакомился (уже после революции), [и иногда] обедал у родителей Семена. У его же героических родителей я укрыл моего друга Бориса Викторовича Савинкова (автора «Коня Бледного») в дни, когда в Петербурге были расклеены советские афишки с его портретами и с обещанием вознаграждения за его поимку.

Марк Шагал, Михаил Керн, Семен Балабанов и я были товарищами. С годами многое забывается. Иногда – случайно; иногда – умышленно. Что же касается Савелия Зейденберга, то, академический живописец, он отнюдь не был академическим преподавателем. Он всячески поддерживал и поощрял индивидуальные особенности своих учеников. Я до сих пор помню его фразу: «Искусство – это культ вдохновения. Мастерство и техника – только слуги этого культа». Если имя Шагала пользуется сейчас мировой известностью, то имя его учителя тоже не должно быть забыто. <…>

Дневник Ю. Анненкова. Архив КЛЭ. Поз. 96.

Опубл.: Обухова-Зелиньска 2013. С. 156–157.

3. Ю.Л. Оболенская