Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Эта выставка после Мартиньи будет показана в ФРГ, а затем и в Советском Союзе. <…>

Неделя (М.). 1991. № 20. 13–19 мая. С. 11.

329. М. Салыкова. Он ненавидел слово «эмигрант»

[Июнь – июль 1991 г.]

<…> Итак, выставка «Русский период Марка Шагала» открылась в швейцарском городе Мартиньи в начале этого года и сразу же вызвала огромный интерес. Западным любителям Шагала начальный период его творчества был плохо известен. А уж отреставрированные полотна декораций Театра еврейского искусства никто никогда не видел. Открытием стала и графика Шагала – иллюстрации к «Мертвым душам» Гоголя. Весь «русский период» Шагала – это страшные времена для России: 1914–1920 годы. Но даже его «взорванный мир» оказался способным одарить нас темами: любви, творчества, упоения обычной человеческой жизни, Впрочем, мне бы не хотелось навязывать вам свои ощущения. Тем более что скоро «Русский период Марка Шагала» приедет в Россию. Об этом мне и удалось поговорить с дочерью художника Идой Шагал.

Я встретилась с ней в Париже, согласие на интервью для «Огонька» Ида Шагал дала немедленно.

– Шагал уехал из России в 1922 году. Наверное, эмиграция была для него единственной возможностью для нормальной работы и жизни?..

– Я хочу вам сразу сказать, что для Шагала отъезд из России не был эмиграцией. Больше всего в жизни он ненавидел слово «эмигрант».

– Разве он не считал себя таковым?

– Никогда. Свободным русским художником.

– Испытывал ли Шагал до отъезда какие-то притеснения, преследования?

– Никаких. Мы уехали свободно и официально.

– И никто не пытался его удержать, остановить?

– Нет.

– Видимо, можно предположить, как сложилась бы его судьба, если бы он остался. Скорее всего трагически.

– Это никому не известно.

– А как он относился к политике? Мне кажется, что сейчас в нашей стране политикой заняты все – от стариков до детей…

– Политика для нас, извините, что говорю – для нас, – это всегда было только искусство. И еще политика – это любовь к Родине.

– Для России выставка, которая сейчас проходит в Мартиньи, больше, чем культурное событие. В какой-то степени это и покаяние, и возвращение, и встреча с тем, что всегда принадлежало России.

– Я счастлива, что почти все представленные на выставке картины, за небольшим исключением, принадлежат Советскому Союзу. Официально.

– Видели ли вы раньше декорации для Театра еврейского искусства?

– Всего один раз, когда приезжала в Советский Союз. Это было почти тридцать лет тому назад³⁰⁰. Их развернули и показали специально для меня. И уже тогда они были в очень плохом состоянии и требовали реставрации. Их история – это трагедия. Ну а то, что их спасли, – почти чудо. К сожалению, я не знаю подробностей, но слышала, что те писатели, актеры, режиссеры, которые их спасали, в какой-то степени заплатили за это своими судьбами…

– Будете ли вы на открытии выставки в Ленинграде?

– Конечно, для меня приезд на выставку в Россию – это не вопрос приглашения советской стороны. Это – обязательство.

– Что бы вы хотели передать читателям «Огонька», будущим посетителям выставки?

– Папину любовь к России. И самый сердечный привет Родине. <…>

Огонек (М.). 1991. № 27. 29 июня – 6 июля. С. 24.

Витебск. Памятник Марку Шагалу во дворе мемориального дома-музея. Скульптор В. Могучий. Современное фото

330. Решение исполкома Витебского горсовета «Об увековечении памяти художника Марка Шагала»

23 сентября 1991 г.

Витебский городской Совет народных депутатов

Исполнительный комитет

Решение

от 23.09.91 г. № 318

г. Витебск

Об увековечении памяти художника Марка Шагала

Учитывая возрастающий интерес Витебщины к творчеству своего земляка, выдающегося художника ХХ столетия Марка Шагала, с целью увековечения его памяти и в ознаменование 105-й годовщины со дня рождения художника, исполнительный комитет Витебского городского Совета народных депутатов решил:

1. Создать Шагаловский комитет для организации работы по увековечению памяти художника М. Шагала (приложение № 1)³⁰¹.