Русская литература первой трети XX века

1-го августа 1890 г.

Ревель

Представь, мой друг, я хотел сегодня сам писать письмо, начинающееся с такого же вопроса, как и твое!

Дело в том, что 21-го я тебе написал длинное письмо и с нетерпением ожидал ответа; и вдруг получаю: «Что ты меня совсем забыл?» Отчего оно не дошло, это ведает один Алла <так!>, а, может быть, и ваш дворник. Но не знаю, упрекать ли мне судьбу или благословлять ее за то, что она воспрепятствовала моему письму дойти до тебя. С одной стороны, там было много глупостей, которых тебе лучше было бы не получать, с другой стороны, там было много интересного о переселении душ, о моем увлечении некоею Ксениею, о Гофмане и т.п.[1055] Конечно, я мог бы все это снова написать, но это — скучно. Повторю только 2 вопроса, на которые прошу покорно ответить поскорее, а не откладывать до личного свидания. Во-первых: веришь ли ты в сверхъестественное? твоим ответом обусловливается некоторое объяснение осенью. Во-вторых (я представляю себе твое лицо, когда ты будешь это читать, но не обижайся). Спрашиваю тебя как искреннего друга, который не будет скрывать своего мнения из вежливости: находишь ли ты во мне черты неестественные? Если да, то напиши, и я по возможности постараюсь исправиться. Если же они составляют основные черты моего характера, то они не могут быть неестественными (т.к. они врожденные).

Я уже начал считать часы до моего отъезда: доказательство, как мне весело. Впрочем, мне летом скучно везде, если только я живу более 2-х недель на одном и том же месте. Как твоя переписка с Юрием? Я веду довольно энергичную. Относительно начала занятий произошло разногласие между директорами гимназий: одни говорят, что надо прибавить 2 недели, считая с 7-го, другие — с 13-го[1056]. Во всяком случае, начнется не раньше 21-го. Вероятно, нас соберут 16-го и объявят, что мы можем расходиться до 21 или 29-го. Акт, во всяком случае, будет не 16-го, а в октябре, так как и директор и инспектор[1057] вернутся из-за границы не раньше сентября. Впрочем, все эти сведения я получил от Алексея[1058] или из газет (что почти одно и то же), так что за достоверность не ручаюсь. Мои бароны и баронессы все по очереди умирают (только не от холеры); вероятно, оттого, что они сюда и приехали полуживыми. А живые все еще воюют с нами, особенно один баронет, которому мы попали в лоб крыжовником, бросив его в открытое окно etc.

Я думаю, что работа и не есть главное отличие человека от животных: работать может и лошадь, и вол. Разум не может производить физического труда. Машина не имеет преимущества над человеком, т.к. она сама — плод разума.

Я написал на днях «Мадагаскарскую песню» для сопрано и «Узника» для баса[1059].

Еду 9-го августа. Впрочем, кто знает?[1060]

А китайский император по дороге к японскому сюда действительно заедет: теперь он еще у королевы Сандвичевых островов[1061]. Прощай.

Остаюсь жив и здоров, чего желаю тебе и твоей лодке.

Целую тебя в сахарные уста твои (как пишут обыкновенно кормилицы свои мужьям).

Михаил Кузмин.

Твой друг, конечно!