Русская литература пушкинской эпохи на путях религиозного поиска

Не случайно именно Жуковский становится основным автором русского гимна «Боже, царя храни», этой «молитвы русского народа», как называл свой текст сам поэт. И думается, мы не ошибемся, если скажем, что он слагал эти строки с подлинной искренностью, всеми силами души молясь за царя, веруя в необходимость для России и всего мира власти православного монарха. Благоговение перед царской властью как перед святыней считал Жуковский основой русской политической жизни. «Это не рабское чувство необходимой покорности, – писал поэт в своих религиознофилософских размышлениях, – но высокое, произвольное, от отца к сыну переходящее, силою предания хранимое, освященное церковью чувство»[158]. И сам Жуковский в высшей степени обладал этим чувством, которое тем ценнее в нем, что он знал все человеческие слабости и недостатки царя и его родственников, но они не мешали ему ощущать сакральность самодержавной власти и быть ее защитником перед лицом нового революционного сознания.

Вполне закономерно, что Жуковский был назначен наставником будущего русского монарха. В 1826 году он принимает новую должность и становится фактически директором школы одного ученика. Он должен был спланировать все многолетнее обучение цесаревича Александра Николаевича, найти ему лучших педагогов и курировать этот процесс до самого его завершения. Можно себе представить, с какой серьезностью отнесся поэт к этому назначению. Он воспринимает всю свою предыдущую жизнь лишь как подготовку к нынешней должности. Поэзия отступает на второй план. «На руках моих теперь важное и трудное дело, и ему одному посвящены все минуты и мысли, – писал Жуковский. – Прощай навсегда, поэзия с рифмами. Поэзия другого рода со мною, мне одному знакомая, но для света безмолвная»[159]. Свое дело воспринимает поэт как настоящее творчество. Воздействовать на душу будущего царя, формировать его мировоззрение и кругозор – это великая творческая задача, может быть гораздо более важная, чем создание литературных произведений.

В первые годы занятий с Александром Николаевичем Жуковский перелагает в стихи известный басенный сюжет о споре солнца и ветра. Ветер, желая доказать свое превосходство, бросился на путника, чтобы сорвать с него плащ, но тот лишь сильнее прижимал его к себе. Но стоило только солнцу выглянуть из-за туч, как тот снял его добровольно. Этот сюжет рассматривает Жуковский как руководство для правителя, и в конце стихотворения, которое было названо «Солнце и Борей», победившее Солнце говорит:

Безрассудный мой Борей,
Ты расхвастался напрасно,
Видишь, злобы самовластной
Милость кроткая сильней[160]

.

Поэт утверждал преимущество милости и снисхождения перед строгостью и судом. И его ученик, быть может не всегда и не во всем, но стремился проводить в жизнь этот принцип.

До последних лет жизни Жуковский сохранил теплую любовь к Александру Николаевичу. Он нередко писал ему и почти во всех письмах стремился передать цесаревичу свой сокровенный внутренний опыт, делился самыми возвышенными и глубокими размышлениями, считая, что более всего будущему царю необходимо сохранить живое чувство веры и неотступное стремление к вечной жизни.