Русская литература в XX веке. Обретения и утраты: учебное пособие

Е. Старикова назвала «Золотую розу» «своеобразным комментарием автора к своим произведениям»¹²²⁾; В. Романенко посчитал Паустовского «блестящим популяризатором эстетики»¹²³⁾ многие именуют её просто повестью, есть и такое определение – «эссеистический цикл новелл»¹²⁴⁾.

Процесс поисков подходящего определения еще не завершён. Его стимулирует то обстоятельство, что жанр важен не сам по себе, а как действенное средство постижения замысла создателя. Изучение «Золотой розы» в рамках научно-художественной литературы на сегодняшнем этапе развития литературного процесса, думается, наиболее плодотворно.

Специфика научно-художественной литературы достаточно своеобразна и многопланова. Главный герой её произведений – научные, творческие искания, что отнюдь не выводит её за рамки искусства, чей главный объект – человек.

Способы изображения человека в научно-художественной литературе непохожи на традиционные. В «Золотой розе» главный герой – творческие искания писателя. Принципиальное значение имеет заявление Паустовского на первой же странице: «Книга эта не является ни теоретическим исследованием, ни тем более руководством. Это просто заметки о моём понимании писательства и моём опыте»¹²⁵⁾.

Вспомним цитированное выше признание писателя об автобиографическом характере «Золотой розы». Главы книги могут представляться невнимательному читателю разрозненными, а их соседство случайным. На самом деле они представляют целостное органическое единство, которое задается лирической фигурой автора. «Золотая роза» – взволнованная исповедь человека, влюблённого в свое дело и справедливо считающего, что «…труд художника слова ценен не только конечным своим результатом – хорошим произведением, но и тем, что самая работа писателя над проникновением в духовный мир человека, над языком, сюжетом, образом открывает для него и для окружающих большие богатства, заключённые в том же языке, в образе; что эта работа должна заражать людей жаждой познания и понимания и глубочайшей любовью к человеку и к жизни. Иначе говоря, не только литература, а самое писательство является одним из могучих факторов, создающих человеческое счастье»¹²⁶⁾.

«Золотая роза» – это книга о творчестве. Речь, разумеется, идет не о предписаниях и правилах, руководствуясь которыми каждый желающий сможет стать художником, но о философии творчества, общих законах и особенностях труда писателя, знание коих поможет и творцу н, что особенно важно, читателю.

Искусство творческого чтения – не механическое воспроизведение заученного, а сотворчество – единственно возможный путь постижения литературного произведения, максимально приближающий к замыслу автора. Научить сотворчеству трудно. Но другого способа приобщить читателя к сокровищам мысли и духа, которые хранит изящная словесность, не существует.

Чтение «Золотой розы», безусловно, окажет самое благотворное влияние на уровень читательского восприятия, но влияние опосредованное и сугубо индивидуальное.

К сожалению, на практике «Золотую розу» сплошь и рядом растаскивают по частям, используя её главы как дополнительный иллюстративный материал. В этом ещё не было бы беды, если бы предварительно она воспринималась как целостное художественное произведение, если бы сначала разъяснялась привела её жанра Увы! Этого не происходит.

С давних пор бытует убеждение, что наука и искусство – порождение разных стихий, что они противостоят друг другу как части оксюморона: образ и постулат, свободный полет воображения и расчёт, порыв вдохновения и строгая логика. Но столь же давно высказывались и сомнения в истинности подобных суждений, и возражения против того, что художнику, дескать, знания не нужны, поскольку талант свое возьмёт и так.

«Я хочу, чтобы люди не видели войны там, где её нет, – настаивал А.П. Чехов, – знания всегда пребывали в мире. И анатомия, и изящная словесность имеют одинаково знатное происхождение, одни и те же цели, одного и того же врага – чёрта, и воевать им положительно не из-за чего. Борьбы за существование у них нет. Если человек знает учение о кровообращении, то он богат, если к тому же выучивает историю религии и романс “Я помню чудное мгновенье”, то становится не беднее, а богаче, – стало быть, мы имеем дело только с плюсами. Поэтому гении никогда не воевали, а в Гете рядом с поэтом прекрасно уживался естественник.

Воюют же не знания, не поэзия с анатомией, а заблуждения, т. е. люди»¹²⁷⁾.

В конце 20-х годов, когда некоторые писатели все еще пытались брать «нутром» и эпитет «нутряной» был похвалой, Паустовский шел своим путем. Уже в начале его творческого пути критика засвидетельствовала: «Высокое уважение к технике, к знанию, к точным наукам – одна из черт Паустовского как писателя, выделяющая его из ряда советских писателей»¹²⁸⁾.