Русская литература XIX века. 1880-1890: учебное пособие

По состоянию здоровья Короленко вынужден был уехать из столицы, от городской суеты у него началась хриническая бессонница. Желая найти успокоение на родной стороне, писатель вместе с семьей отправляется в Полтаву. Тихая провинция лишь отчасти оправдала его надежды. Жизнь требовала его активного участия. В 1902 г. он поехал в Сумы на процесс Павловских сектантов, в 1903 г. – в Кишинёв, где произошёл еврейский погром («Дом № 13»), В 1904 г. ездил в Петербург для участия в собраниях о требовании Российской конституции. Начало русско-японской войны Короленко встретил крайне негативно и назвал её «исторической ошибкой». «Кровавое воскресенье» обозначило, по его мнению, новые перемены в истории России («9 января в Петербурге», 1905). Писатель активно выступает в печати против всевозможных нарушений прав личности, в частности, против карательной экспедиции статского советника Филонова, требуя суда над ним («Сорочинская трагедия», 1907). Он требует судебного разбирательства над полицейскими, издевающимися над крестьянами («В успокоенной деревне», 1911).

Современники называли Короленко «совестью эпохи». Это звание он заслужил своим непримиримым отношением к подлости и несправедливости. Горький назвал его «совестным судией». Пиком его публицистической и гражданской деятельности стал «Ритуальный процесс» (дело Бейлиса, 1911). Благодаря вмешательству Короленко в судебное следствие невиновные остались на свободе. Он сумел противостоять воинствующему и «оскорбляющему» национализму – «суррогату патриотизма». На суде он присутствовал в качестве корреспондента, одна из его статей «Господа присяжные заседатели» (1913) вызвала судебное преследование. Его неоднократно привлекали к суду за антиправительственные настроения, высказанные в печати, журнал «Русское богатство» закрывали, изымали тираж, в его доме производились обыски. По почте он получал угрозы (смертные приговоры) от экстремистских групп. За него вступались рабочие, они выставляли вооружённую охрану возле его дома.

Честность и справедливость для Короленко были превыше всего, им он служил с «глубокой религиозной страстью» и «разбудил дремавшее правосознание огромного количества русских людей» (М. Горький). Публичная деятельность писателя весьма широка, он активно включался во все общественные процессы, акции, выступал за создание демократичного общества со свободной прессой («О свободе печати», 1905). Его статья «Бытовое явление» (1910–1911) была высоко оценена великим современником – Л.Н. Толстым, который отмечал: «Её надо перепечатать и распространять в миллионах экземпляров. Никакие думские речи, никакие трактаты, никакие драмы, романы не произведут одной тысячной того благотворного действия, какое должна произвести эта статья». Статья Короленко перепечатывалась многими иностранными издательствами, мнение Толстого служило предисловием гс пей.

Обращение к биографии своего поколения, описание его истории послужили истоками идейно-художественного замысла «Истории моего современника», своеобразной попыткой автора рассказать о себе и о своём поколении. Мысль об этом возникла ещё в 1896 г., но приступил к работе писатель только в 1905 г. Художественную летопись поколения Короленко создавал до последних дней жизни. Первый том появился в журнале «Русское богатство» (1906–1908), отдельной книгой после переработки вышел в 1909 г. Работа над вторым томом была завершена в 1918 г., третий и четвёртый тома были окончены в 1920 г. Планировался и пятый том о нижегородском периоде, но смерть помешала осуществить задуманное.

Эту книгу можно воспринимать не только как своеобразное подведение итогов собственной жизни писателя, но и как картину жизни целого поколения, полувековой истории страны. У писателя возникла настоятельная потребность осмыслить прошлое. Он «вызывает в памяти ряд картин <…>, как они отражались в душе сначала ребёнка, потом юноши, потом взрослого человека». Восприятие ребёнка придает особую лиричность повествованию. Оценки ребёнка и взрослого человека разнятся, мы видим умудрённого жизненным опытом автора, вспоминающего жизнь эпохи. Перед ним встала и проблема жанра.