Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 2

Толстой безгранично расширяет само понимание исторического, включая в него всю полноту «частной» жизни людей. Он добивается, по словам французского критика Мельхиора де Вогюэ, «единственного сочетания великого эпического веяния с бесконечными малыми анализа». История оживает у Толстого повсюду, в любом, обычном, «частном», «рядовом» человеке своего времени, она проявляется в характере связи между людьми.

Ситуация национального раздора и разобщения скажется, например, в 1805 году и поражением русских войск в Аустерлицком сражении, и чувством потерянности, которое переживают главные герои романа. И наоборот, 1812 год в истории России даст живое ощущение общенационального единства, ядром которого окажется народная жизнь. «Мир» Отечественной войны сведёт вновь Наташу и князя Андрея. Через кажущуюся случайность их встречи проявляется необходимость. Русская жизнь в 1812 году дала Андрею и Наташе тот новый уровень человечности, на котором эта встреча и оказалась возможной. Не будь в Наташе патриотического чувства, не распространись её любовное отношение к людям с семьи на весь русский мир, не совершила бы она решительного поступка, не убедила бы родителей снять с подвод домашний скарб и отдать их под раненых. И тогда не состоялась бы её встреча с Андреем.

Композиция «Войны и мира»

«Война и мир» запоминается читателю как цепь ярких жизненных картин: охота и святки, первый бал Наташи, лунная ночь в Отрадном, пляска Наташи в имении дядюшки, Шенграбенское, Аустерлицкое и Бородинское сражения, гибель Пети Ростова… Эти «несравненные картины жизни» всплывают в сознании, когда пытаемся осмыслить «Войну и мир». Толстой-повествователь не торопится, не пытается свести многообразие жизни к какому-то одному итогу. Напротив, он хочет, чтобы читатели его романа-эпопеи учились «любить жизнь в бесчисленных, никогда не истощимых её проявлениях».

Но при всей автономности «картины жизни» связываются в единое художественное полотно, причём природа этой связи иная, чем в классическом романе, где всё объединяется сквозным действием, в котором участвуют герои. У Толстого романические связи есть, но они вторичны, им отводится служебная роль. Основная связь осуществляется поверх движения фабулы. Через роман-эпопею пробегает, как ток по электрическому проводу, одна и та же конфликтная ситуация, в процессе которой нарушается обыденное течение жизни и высвобождаются такие ценности её, которые вечны. Подлинным хранителем этих вечных ценностей является народ и близкая к нему часть русского дворянства. Это христианские ценности «простоты, добра и правды». Они пробуждаются в героях «Войны и мира» всякий раз, когда жизнь их выходит из привычных берегов и угрожает им гибелью или катастрофой. В них-то и заключена дорогая Толстому «мысль народная», составляющая душу его романа-эпопеи и сводящая к единству далеко отстоящие друг от друга проявления бытия.

Вспомним, как вернувшийся в отпуск из своего полка Николай Ростов позволил себе расслабиться и проиграть в карты Долохову значительную часть семейного состояния. Он возвращается домой «повергнутым в пучину» страшного несчастья. Ему странно видеть счастливые, улыбающиеся лица родных, слышать смех и весёлые голоса молодёжи. «У них всё то же! Они ничего не знают! Куда мне деваться?» – думает Николай. Но вот начинает петь Наташа, и вдруг Ростов испытывает радостный подъём душевных сил: «“Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав её голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поёт нынче?” – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделённым на три темпа… “Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. – Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь, – всё это вздор… а вот оно – настоящее…”» В минуту потрясения внешние условности спали с души Ростова, как ненужная шелуха, и обнажилась сокровенная глубина ростовской породы, способность жить, подчиняясь простоте, добру и правде.

Но ведь чувство, пережитое Николаем Ростовым во время этого личного потрясения, сродни тому, какое испытывал Пьер Безухов, отправляясь к Бородинскому полю, – «приятное чувство сознания того, что всё то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем-то…».

Проигрыш в карты и Бородинское сражение… Казалось бы, что общего может быть между этими разными, несоизмеримыми по масштабам явлениями бытия? Но Толстой верен себе, он не отделяет историю от повседневности. Как замечает исследователь «Войны и мира» С. Г. Бочаров, «существует, по Толстому, единая жизнь людей, её простое и общее содержание, коренная для неё ситуация, которая может раскрыться так же глубоко в событии бытовом и семейном, как и в событии, которое называется историческим»[26].