Русская литература XVIII века. Петровская эпоха. Феофан Прокопович. Учебное пособие

Н. И. Павленко более обстоятельно и подробно описывает поход, указывает на его трудности. Однако историки склонны считать этот поход триумфальным окончанием многолетних воинских деяний Петра. «13 декабря 1722 года состоялся торжественный въезд Петра в Москву. Триумфальную арку украшала панорама с изображением Дербента и панегирическая надпись на латинском языке: “Сию крепость соорудил сильный или храбрый, но владеет ею сильнейший и храбрейший”. Основателем Дербента был Александр Македонский»[458].

«Путь», «путник», «поход», «спутешествовать» – ключевые слова-образы в «речи» Феофана Прокоповича о Дербенте.

Мотив пути здесь имеет явно выраженный аллюзионный характер: художник психологически тонко обращает нас к библейскому пути праведников, сопоставляя Иакова и его знаменитое путешествие с восточным походом Петра. Феофан Прокопович даже в этой весьма лаконичной «речи», рассчитанной в произнесении всего лишь на 5–7 минут, в который раз обыгрывает этимологию имени Петра (что стало в его поэтике штампом): «каменный» царь покоряет «челюсти Кавказские» и овладевает «вратами железными» (автор делает сноску к своей речи: «Город Дербент турки прозывают Темир Капи, т. е. врата железная» – II, 100).

Психологически точен и ещё один аллюзионный момент в «речи». Именно под этими арками в Москве уже не раз за 20-летнюю Северную войну шли пленные шведы, поэтому, встречая победителя «полуденной страны», Феофан вспоминает «страну полунощную» – Швецию и взятие «Ноттенбурга» – «Ключ-града». Образ разворачивается шире, становясь метафорой, в которой третьим уровнем сопоставления является образ апостола Петра с ключами от рая: «и тогда и ныне сокрушити вереи, отверсти двери крепкия, и тезоименному Петру приятием ключей уподобися благоволил тебе» (II, 100). Все врата и двери отверзаются перед Петром, сам Бог ему помогает: «И не без Божия смотрения на вход твой отверзлися: тамо и зде Петр» (II, 100).

Схема диспозиции в системе образов не только этой «речи», но и всех ораторских произведений Феофана достаточно традиционна: обязательные исторические аллюзии, библейские параллели и излюбленная антитеза «ныне – прежде», «тамо – зде». Не случайно в этой антитезе возникает образ «Сампсона»: «тамо льва путь заступившаго растерзал, зде (Пётр. – О.Б.) двери лучшия на рамена своя подъял», «еже тамо действием, зде страхом токмо силы твоея совершилося» (II, 100). Расширяя психологический натиск на реципиента, художник находит сделанному Петром ещё одну историческую параллель: если Киру Бог обещал: «отверзу пред ним врата, и грады не затворятся» (II, 100), то и Петру Бог помог исполнить задуманное: правому – «пути гладки». Пётр становится в речи Богом водимым путником. Вновь возникает возврат к мотиву дороги, но уже дороги, освящённой Божественным провидением. Мир удивляется победам и трофеям Петра. Феофан призывает Петра высоко нести «толикое бремя славы» (II, 100).

В, казалось бы, чисто панегирической «речи», восхваляющей многократно воинский подвиг Петра, художник и тонкий психолог достоверно воспроизводит такую историческую деталь. Император писал сенату: «Наиб сего города встретил нас и ключ поднес от ворот. Правда, что сии люди нелицемерною любовью приняли и так нам рады, как бы своих из осады выручили». Н. И. Павленко приводит ещё одно мемуарное свидетельство о том, как жители Дербента восторженно встречали русское войско во главе с Петром[459]. Этот факт – ещё один внешний, событийный раздражитель – послужил заключением к «речи» Феофана. Отверзаются не только врата городов, но и сердца жителей, становящихся верными подданными Петра. «Гряди же и тецы радуяся, яко исполин, аможе тя и еще от силы в силу, он от славы в славу влекут судьбы Вышняго, донележе введет тя десница Господня» (II, 101).