Русская мышеловка

— Думаю, теперь посторонние могут выйти на свежий воздух. Вертолет вернется через полчаса, так что нам с герром Доплером как раз хватит времени.

— Что вы задумали? — Доплер на глазах терял над собой контроль. Паника плескалась в его глазах, пальцы дрожали. Он поминутно облизывал пересохшие губы и умоляюще поглядывал на меня.

— Нас ждет небольшая прогулка, — уголками губ усмехнулся Давид Розенблюм. — Идите вниз, а я следом за вами. Кстати, не советую бросаться на меня или делать еще какие-то глупости. Если я разожму пальцы, нас с вами размажет по лестнице. Отвратительно, правда? Мне бы не хотелось закончить свою жизнь так, чтобы меня собирали метлой и совком, точно мусор.

Я потрясенно уставилась на комиссара. Толстяк еще и шутил!

Доплеру оставалось только следовать приказам. Он послушно спустился на первый этаж, подчеркнуто аккуратно ставя каждую ногу на ступеньку, — видимо, боялся неверным движением спровоцировать взрыв.

У двери, ведущей в подвал, комиссар остановился и произнес:

— Здесь мы расстанемся. Рад был знакомству, Евгения. Не думал, что меня в моем возрасте можно еще чем-либо удивить, но вам это удалось. Спасибо за поддержку. Без вас у меня было бы больше трудностей.

— Без меня у вас могло бы не получиться, — сказала я довольно зло.

Розенблюм качнул головой:

— Что вы, детка. У меня не могло сорваться.

— Почему это? Потому, что вы все так хорошо рассчитали?

Комиссар поднял на меня глаза, обведенные синими кругами, и спросил:

— Вы слыхали про средневековое правосудие?

— Простите, что?

Здесь, в отеле высоко в горах, с бомбой под мышкой Розенблюм собирался совершить экскурс в историю?

— Когда человек считал себя правым, то мог вызвать обидчика на суд. Такой своеобразный поединок. Между ними клали раскаленное железо, и каждый — истец и ответчик — должен был взять его в руку. Так вот, нас с герром Доплером ждет то же самое.

Преступник вдруг оживился. Я заметила, что он с надеждой поглядывает вниз, на лестницу, ведущую в подвал. Видимо, Доплер сообразил, что туда они отправятся вдвоем и что он окажется один на один со смертельно больным и старым человеком. Уж с ним молодой и спортивный мужчина вполне в силах справиться! Доплер решил, что у него появился шанс.

Но Розенблюм тоже понял это. Он протянул портфель торговцу оружием:

— Держите. Еще сегодня утром в нем лежали все мои деньги. Перед тем, как отправиться в свое последнее путешествие в «Шварцберг», я обратил в наличность всю недвижимость, машину и прочее. Я старый человек, мне нужно очень мало. Точнее, теперь только одно. Держите крепче.

Доплер в ужасе отшатнулся. Тогда комиссар поднял взрыватель. Торговец бросил тоскливый взгляд в темноту подвала. У него был выбор — умереть прямо сейчас или получить еще несколько минут. Второй вариант показался ему более соблазнительным. Доплер взял портфель. Пот выступил у него на лбу.

— Зачем куда-то идти? — пробормотал Дубровский. — Давайте выйдем на свежий воздух, там вы меня пристрелите, и дело с концом.

— Нет, апелляция отклоняется, — покачал головой Давид. — Я хочу, чтобы ты умер такой же смертью, как пассажиры того вагона. У Гримальди большая коллекция кинопленок. Знаете, как замечательно они горят? Спускайтесь.

Доплер с портфелем в обнимку бросил на меня последний взгляд и начал спускаться по лестнице. Розенблюм с дистанционным пультом в одной руке и пистолетом в другой последовал за ним.

Нам ничего не оставалось, как оставить этих двоих. Я положила автомат на конторку хозяина. Он мне больше не понадобится. Мы вышли из отеля. Вертолет уже показался над перевалом. Пока он выглядел едва заметной точкой, но скоро он унесет нас подальше от этого опасного места.

Мы стояли на площадке, где начиналась лыжная трасса. Я вспомнила, как всего несколько дней назад приехала в отель, чтобы в тихой семейной атмосфере встретить Новый год. Да, Охотникова, праздник удался на славу. Тебе не скоро удастся его забыть.

— Стойте здесь, — вдруг неожиданно для самой себя сказала я спутникам и бегом бросилась к отелю.

Не знаю, чего я хотела добиться. Образумить Давида Розенблюма? В последний момент заставить его передумать? Ведь Доплер уже заплатил основательную цену — страх смерти, который он испытывал в течение последнего часа, перепады от ужаса к надежде — такого я бы не пожелала и злейшему врагу. Может быть, Розенблюм согласиться оставить жизнь преступнику? А я прослежу, чтобы Доплер предстал перед судом.

Я бегом спустилась по лестнице. Но я опоздала. Металлическая дверь, ведущая в кинозал, уже закрывалась. Последнее, что я увидела, — это кинозал с простреленным экраном, перед которым сидят двое мужчин в костюмах. Не думаю, что когда-то смогу забыть эту картину.

А потом я увидела, как комиссар улыбнулся мне, одной рукой поднося пистолет к виску, а в другой держа на отлете свою самодельную адскую машинку.