Русская мышеловка

Надо же, я и не ожидала, что такой человек, как Доплер, способен на сожаление о последствиях своих поступков. В его голосе даже слышалось что-то похожее на раскаяние… но все это было уже не важно. Розенблюм никак не отреагировал на слова торговца оружием. Он словно бы не слышал покаянной речи Доплера, как будто этот человек для него уже не существовал. Думаю, отставной полицейский давно все решил.

— Все вы можете идти, — властно сказал Розенблюм, — а этот человек останется здесь.

— Нет, — сказала я, — так нельзя. Я сдам его властям. Если хотите, я нарушу свое обещание, данное этому типу, но так нельзя. Доплер предстанет перед законом. Он должен ответить за свои преступления.

— Совершенно с вами согласен, — кивнул Давид Розенблюм. — Но только на моих условиях.

Я сжала челюсти. Вот уже не думала, что сейчас, когда, казалось бы, все позади, толстяк превратится в проблему. Конечно, я бы справилась с Давидом одной левой, но тогда мне пришлось бы нападать на смертельно больного старика, у которого вдобавок есть веские причины ненавидеть Доплера.

— Что же должно заставить меня нарушить слово? — спросила я, мрачно глядя на Розенблюма. Тот слегка улыбнулся и сказал:

— Вот это, полагаю, будет убедительным аргументом.

Давид открыл портфель, стоящий у него на коленях. Все затаили дыхание. Я взглянула — и отвела глаза. Почему-то мой взгляд наткнулся на Ваню и обнимавшую его мать. Женщина умоляюще смотрела на меня.

— Да, аргумент веский, с таким не поспоришь, — вздохнула я. Сейчас коричневый пухлый портфель был набит вовсе не деньгами. В нем виднелись аккуратные бруски пластита или тетрила, издали я не могла разобрать, с воткнутыми в них детонаторами и проводами. Провода тянулись к коробочке, которую толстяк сжимал в руке. Я взглянула еще раз и тяжело вздохнула. Да, сделано на совесть, со знанием дела…

Розенблюм, кажется, прочитал мои мысли, потому что полицейский в отставке усмехнулся и сказал:

— Да, деточка, я столько лет имел дело с бандитами, а в последние годы и с террористами, что многому от них научился. Не сомневайтесь, сработает как надо. Например, если я приведу его в действие прямо сейчас, в этой комнате, то нас всех можно будет похоронить в одной обувной коробке.

— Он еще издевается! — обиженным громким шепотом произнесла Тамара Вострецова. — Люди, понимаешь, отдохнуть приехали, а он всех готов на тот свет с собой утянуть. Чем он, Лиля, лучше того, другого?

— Со слухом у меня все в порядке, — усмехнулся Розенблюм. — В ваших словах есть потрясающая логика и глубокий смысл. Вы даже сами не представляете, насколько вы правы!

Тамара польщенно улыбнулась. А Розенблюм обвел глазами заложников и закончил:

— Я вовсе не хочу забирать ваши жизни. Я всего лишь прошу, чтобы мне оставили этого человека. Вы слышали, что он сделал. Я имею право на то, чтобы забрать его с собой?

Давид Розенблюм не пропустил ни одного лица — он смотрел на каждого и дожидался подтверждения своих слов. Кто-то просто кивал, кто-то говорил вслух, но все были единодушны — Доплер заслужил то, что приготовил для него полицейский комиссар в отставке. Веско кивнул Кабанов. Сказала твердое «да» его жена. Радостно закивала Альбина.

И только я колебалась.

— Евгения, боюсь, у вас нет выбора, — с сочувствием глядя на меня, сказал Давид Розенблюм. — Ни Доплер, ни я не покинем «Шварцберг» живыми. Либо мы погибнем все, либо вы уйдете и оставите нас с ним решить наши личные дела. Я предлагаю вам обмен — его жизнь на жизни всех этих людей. Соглашайтесь.

Поразительно, но заложники, которые только что едва не линчевали меня, теперь смотрели на комиссара с сочувствием!

Тут Розенблюм немного смазал впечатление от своей прочувствованной речи. Он обвел взглядом всех присутствующих и произнес:

— Кстати, мне на них абсолютно плевать. Я больше не полицейский, и соображения морального характера меня не беспокоят. Я предлагаю это только из уважения к вам, Евгения.

Ну что мне оставалось делать? Я выдохнула и словно выплюнула ответ:

— Согласна.

Мне пришлось отвести глаза от умоляющего взгляда Доплера.

— Вы обещали! Вы же обещали, Евгения! — заволновался мужчина. — Вы ведь не оставите меня этому маньяку? Кажется, вы что-то такое говорили о торжестве закона.

Я махнула рукой:

— Я ничего не могу для вас сделать. На кону тринадцать жизней. Четырнадцать, считая меня. А теперь вызывайте вертолет.

В глазах Доплера зажглась надежда. Странно, но такой умный человек не понимал, для чего мне нужен его вертолет.

Я протянула торговцу оружием его же собственный телефон, лежавший на столике.

— Звоните пилоту. Где он сейчас?

Доплер бросил взгляд на дорогущие часы, красовавшиеся на его запястье.

— Полагаю, кружит где-то над «Шварцбергом» в ожидании команды, — пояснил Доплер, тыкая в экран.

— Пусть подведет машину ближе. Сесть ему не удастся, но зато он сможет забрать пассажиров с помощью троса. Главное, чтобы он не зацепился за эти скалы, Пальцы дьявола. Опасно, конечно, но другого выхода я не вижу. Сколько человек может поднять машина? Придется разделиться на группы. Перегруз нам ни к чему.