Русская нарезка

Хлоп! Хлоп! — хлопнул крышкой сундук.

Вон отсюда! Вон из моего мира!

Хлац! — шмякнул дверцей жгав. — Хлоп! — врезал сундук. — Хе-хе-хе-хе-хе-хе! — рассмеялась лыдь. — Хлац! — добавил жгав.

Не уйдём! — заявило в один голос отродье и отребье Лейтенантской квартиры. Ызгёно, поворачиваясь и вереща, подступило к Лейтенанту вплотную. Лейтенант плюнул в ызгёно кровью и слюной. Сундук толкнул стул, и Лейтенант рухнул на пол. — Вот тебе! — сказало Лейтенанту откуда-то из-под стола. — Суки! — только и нашёл что ответить Лей­тенант. Лёжа на полу, он изловчился и сильно пнул ногою сундук. Что-то треснуло, и сундук, ёрзая, натыкаясь на косяк, выставился из кухни в коридор и там быстро захлопал крыш­кой. Лейтенант поднялся, вышел в коридор и со всей силы пнул сундук в откинутую крышку. Сундук захлопнулся и за­тих. Лейтенант пяткой ударил сундук, потом присел и стал кулаком молотить по сундуку.

Сука! Сука! Сука! — Сундук трусливо съёжился и, каза­лось, весь превратился в неодушевлённый предмет. Лейте­нант остановился и сел на пол, тяжело дыша. Сломанный палец распух и болью заполнил ощутимую часть бытия.

Рогозин! Вы пьяны! Скотина! — Меня. Бээээээ!.. — рыгнул поркый хорёк, — меня волнует прохождение моим внуком «жертвы» в этот четверг, Евгения Михайловна. Мой внук никак, я подчёркиваю, никак не может быть жертвой за Путина. Я награждён именным оружием. — Евгения Ми­хайловна выбралась из цепких жирных рук сального хорька. Рогозин пустыми руками стал шлёпать себя по холёному те­лу, отыскивая ползущие с ускорением погоны и кобуру. — Где. Где. Уползли. Уполз!.. — Рогозин нашарил пус­тую кобуру. — Жертва за Путина это святая но кто угодно только не Алексей! Не мой сын! Не мой внук! Наша семья. Бээээээ!.. — Рогозин тяжело плюхнулся в кожаное кресло. — Вы должны проследить, чтобы.

Выберет, класс выберет жертву сам, не стоит беспоко­иться, есть один мальчик, в очках такой, его постоянно тра­вят, пытались уже его перевести, сами знаете, перед «жерт­вой» никого не переводят, его, его скорее всего. — Евгения Михайловна вдоль стены к дверям с презрением к одышке и отрыжке холёного хорька, наконец с гулким звуком чёрных каблуков ушла. Рогозин тяжело дышал, то ли лаская, то ли ощупывая себя, достал пачку сигарет, прикурил от золотой зажигалки, успокаиваясь и порыгивая. — Только не мой. только не Алёша.

Хорёк тупо уставился заплывшими глазками на портрет Путина. Рогозин пытался понять выражение взгляда потому что Путин с плаката всегда смотрел по-разному на Рогозина. Вот сейчас укоризненно и с иронией: боишься за внука, хо­рёк? А что будешь делать, когда заговорит тяжёлая артилле­рия?

— Жертва. Шмертва. — бурчал бухой хорь, — Фас! Хуяс!.. Охота. Хунвейбины хуевы!.. Жертву им!.. — Рого­зин икал, валился в короткий мутный припадок алкоголиче­ского сна, клевал рылом, сопел и наконец вырубился. Пого­ны расползлись по комнате, кобура, выворачиваясь, уползла под стол, оставляя на ковре быстро сохнущую слизь и беже­вые катышки странной пыльцы. Сигарета выпала из паль­цев Рогозина.

.потом Сноуден нарисовал крыло и звёзды, начертил много непонятных линий. под этим рисунком. а как же логосность? Без имени рисунок не может быть окном за придел.