Русская народная утопия (генезис и функции социально-утопических легенд)

Вторая форма социально-утопических легенд, которая была подробно рассмотрена (в отличие от легенд о «золотом веке», вопрос о которых нельзя считать в достаточной мере изученным) — «легенды о далеких землях» — известна у многих народов. Например, в западноевропейских странах были широко распространены легенды о необычайных богатствах Индии, Китая и Японии (особенно после путешествия Марко Поло) и, с другой стороны, о невероятных богатствах Центральной и южной Америки (после экспедиций Колумба и Америго Веспуччи).

Сходные идеи доходили из общеевропейского оборота и в Россию. Вместе с тем возникали, разумеется, и собственно русские легенды. Так, в недавнее время В. Н. Соколов предпринял интересную попытку комплексного анализа, специально посвященного так называемому «Никейскому царству» и картографическим проблемам, накопившимся в процессе развития и прояснения знаний о Дальнем Востоке и Китае. В различных слоях — в официальных кругах, у русских мигрантов в Сибирь, у местного, как тогда было принято, называть «инородческого населения» (так, легенда имела свой отклик в эвенкийском фольклоре) — после амурского похода Е. П. Хабарова (1649–1653) создался образ самостоятельного «Никейского царства», символом которого слыла «золотая гора», ставшая предметом вожделения и сибирской администрации, и предпринимателей, и «первопроходцев».

В. Н. Соколовым выявлен 21 текст и 14 картографических изображений, в которых упоминается «Никейское царство» или сообщаются какие-то (как правило, легендарные) сведения о нем, что, безусловно, свидетельствует о популярности легенды и заинтересованности в расшифровке ее, о стремлении выяснить действительное местонахождение этого царства.

Мы коснулись этой легенды, прежде всего, чтобы показать, что подобная легенда, как и вообще общие легенды и слухи, во многих случаях не имеют ничего общего с социально-утопическими легендами, в том смысле, в каком это словосочетание употреблялось в наших исследованиях. В данных случаях не рисуется определенный социальный идеал, желаемая модель отношений между людьми в границах этой благополучной «далекой земли». В легенде о «Никейском царстве», судя по автореферату кандидатской диссертации и опубликованным работам В. Н. Соколова, этого нет, хотя она имеет какие-то общие мотивы с известной «Александрией» в ее сербском варианте, преданием о пресвитере Иоанне. Спафарий, например, считал, что «Никейское царство», вероятно, пало, как и Византия, «за грехи», и высказывал надежду на то, что оно вернется к греческому православию, то есть утопическая идея о «правильном» общественном и идеологическом порядке здесь все-таки присутствует.

Выявление и первичное обследование двух основных типов социально-утопических легенд — о «далеких землях» и «избавителях» — показало, что они взаимно дополнительны, хотя и требуют разных методов изучения, анализа и верификации первичных документов. Среди самозванцев можно было бы наметить различные психологические типы — от открытых и невероятно смелых авантюристов до наивных людей, искренне поверивших в свое господское или даже царское происхождение. Так, нельзя сомневаться, что значительная часть казаков (особенно донских) знали, что «Петр III» — казак Зимовейской станицы, где продолжает жить его семья и родственники и, тем не менее, Пугачев решительно разыгрывал смертельно опасную для него роль Петра III. Его соратники были втянуты им в создание второго «императорского двора», параллельного подлинному. Они были назначены Пугачевым самозванцами («граф Чернышев», «генерал-аншеф Бибиков», «князь Дашков», «граф Панин» и др.). Это были как бы самозванцы «второй степени», создавшие Пугачеву ореол придворности.