Русская поэзия начала XX века

Г. А. Рачинскому[115]

Снова в поле, обвеваем
Легким ветерком.
Злое поле жутким лаем
Всхлипнет за селом.

Плещут облаком косматым

По полям седым
Избы, роем суковатым
Изрыгая дым.

Ощетинились их спины,

Как сухая шерсть.
День и ночь струят равнины
В них седую персть.

Огоньками злых поверий

Там глядят в простор,
Как растрепанные звери
Пав на лыс-бугор.

Придавила их неволя,

Вы — глухие дни.
За бугром с пустого поля
Мечут головни,

И над дальним перелеском

Просверкает пыл:
Будто змей взлетает блеском
Искрометных крыл.

Журавель кривой подъемлет,

Словно палец, шест.
Сердце оторопь объемлет,
Очи темень ест.

При дороге в темень сухо

Чиркает сверчок.
За деревней тукнет глухо
Дальний колоток.

С огородов над полями

Взмоется лоскут.
Здесь встречают дни за днями:
Ничего не ждут.

Дни за днями, год за годом:

Вновь за годом год.
Недород за недородом.
Здесь — немой народ.

Пожирают их болезни,

Иссушает глаз…
Промерцает в синей бездне —
Продрожит — алмаз,

Да заря багровым краем

Над бугром стоит.
Злое поле жутким лаем
Всхлипнет; и молчит.

1908

Серебряный Колодезь

Шоссе

Д. В. Философову[116]

За мною грохочущий город
На склоне палящего дня.
Уж ветер в расстегнутый ворот
Прохладой целует меня.

В пространство бежит — убегает

Далекая лента шоссе.
Лишь перепел серый мелькает,
Влетая, ныряя в овсе.

Рассыпались по полю галки.

В деревне блеснул огонек.
Иду. За плечами на палке
Дорожный висит узелок.

Слагаются темные тени

В узоры промчавшихся дней.
Сижу. Обнимаю колени
На груде дорожных камней.

Сплетается сумрак крылатый

В одно роковое кольцо.
Уставился столб полосатый
Мне цифрой упорной в лицо.

<Август 1904>

Ефремов

Из окна вагона

Эллису[117]

Поезд плачется. В дали родные
Телеграфная тянется сеть.
Пролетают поля росяные.
Пролетаю в поля: умереть.

Пролетаю: так пусто, так голо…

Пролетают — вон там и вон здесь —
Пролетают — за селами села,
Пролетает — за весями весь;

И кабак, и погост, и ребенок,

Засыпающий там у грудей;
Там — убогие стаи избенок,
Там — убогие стаи людей.

Мать Россия! Тебе мои песни, —

О немая, суровая мать! —
Здесь и глуше мне дай, и безвестней
Непутевую жизнь отрыдать.

Поезд плачется. Дали родные.

Телеграфная тянется сеть —
Там — в пространства твои ледяные
С буреломом осенним гудеть.

<Август 1908>

Суйда

Телеграфист

С. Н. Величкину[118]