Русская поэзия в 1913 году

Не желаете ли, кстати, вы
Прочитать и мой рассказ,
Мои записки дневника
Про жизнь, подробно мясника,
Образ жизни их, ученье
И притом здесь разъясненье…

А еще один поэт-дилетант, А. Замятин, выпустил в Минске небольшую книгу «Венок», в которой все стихотворения были выстроены в хронологическом порядке, датированы и в итоге образовывали единый дневниковый сюжет. Описание знакомства лирического героя с будущей женой перетекало в книге в историю их любви и семейной идиллии, а затем – в трагический рассказ о смерти жены от внезапно открывшейся болезни.

Тут самое время сказать несколько слов о художественных поисках некоторых массовых поэтов, которые велись «параллельно» с модернистами, а изредка даже упреждали модернистские творческие открытия.

В частности, именно массовыми поэтами в начале 1910-х годов разрабатывался тот тип книги, который всерьез заинтересовал элитарных ленинградских писателей для взрослых и детей лишь в 1920-е годы. Мы говорим о своеобразном рецидиве новой «натуральной школы», то есть о книгах представителей различных социальных, профессиональных или каких-либо еще сообществ, написанных с использованием характерной профессиональной или жаргонной лексики и рассказывающих читателям о самых разнообразных аспектах жизни этих сообществ[22]. Из достаточно многочисленного списка подобных книг, изданных в 1913 году, сейчас выделим поэтический сборник Ивана Бабина «Охота и природа: Охотничьи стихотворения и статьи», книгу «Стихотворения» А. В-ия, составленную из медицинских историй с говорящими заглавиями («На холере», «Препаровочный зал», «Ночное дежурство» и проч. в том же духе), изданную журналом «Образование пчеловода» книгу стихов М. Горбатова «Улей», а также подробно описывавшую быт заключенных книгу И. С. Булахова «В стенах тюрьмы»:

Тюремный паек и тюремные щи
Наскучили мне беспредельно,
И, тщетно стараясь в них мясо найти,
Ныряю я ложкой бесцельно.

(«Разочарованный»)

Эй, ребята, не толпись,
Что вы как бараны?!
Стремный, к месту становись
Зорь за лягашами.

(«Оплошали (Фабрикация игральных карт)»)

В этот ряд, безусловно, вписывается и книга стихов Ф. Воронцова «Наброски из жизни мясника», из которой здесь процитируем полностью одно стихотворение – «Бойцы»:

Еще есть много мясников,
Что на бойне бьют быков.
Много их и также разных
От делов разнообразных.

У них свои есть образцы,

Быков бьют – то есть бойцы,
Телят колет – тот телятник,
Свиней шпарит – то свинятник.

Туго знает каждый дело

И берется так умело,
Кто башку быку ломает,
Со сторон кто подлупает;

И не боле пять минут,

Точно пить быку дадут,
Все так чисто, аккуратно,
На все ученье-свет понятно.

Хоть я мясник, но не хвалюсь,

Быка зарезать не берусь,
Я с этим делом не знаком,
Свиней не шпарил, не колол.

И право же, хоть я не трус,

Писать же больше не берусь
Про ихний образ, про порядки,
Не попало, чтоб напрядки.

Извольте вкратце образцы,

Кто такой есть и бойцы.

Временно отвлекаясь от демонстрации новаций массовых поэтов в области составления и издания ими своих книг, отметим, что процитированный текст Воронцова кажется нам интересным не только в качестве примера стихотворчества поэта-мясника[23], но и как оттеняющий те датированные 1913 годом эпатажные опыты двух левых акмеистов – Михаила Зенкевича и Владимира Нарбута, в которых и бойцы скота, и сам убиваемый скот безудержно (де)эстетизированы. Чтобы было понятно, о чем идет речь, процитируем целиком стихотворение Зенкевича «Бык на бойне»: