Русская Православная Церковность. Вторая половина XX века

А почти одновременно с этим процессом на Западе, религиозное искусство достигает высокой степени совершенства на славянском Востоке. Сохраняя явные следы византийских истоков (Феофан Грек, +1405), русское православное искусство уже в XIV–XV вв. сложилось в живописную школу, отличавшуюся своеобразием, глубокой одухотворенностью и высоким мастерством. Работая в монастырском уединении, такие гениальные мастера, как Андрей Рублев (+1430), Дионисий (+1503), позднее Симон Ушаков (+1686) и многие другие их современники явились яркими выразителями русской религиозности. Имена большинства живописцев остались неизвестны — они были в основном монахами и смотрели на свой труд как на послушание, даже не делая попыток художественной самооценки.

Излюбленным сюжетом был лик Божьей Матери — эти изображения были распространены в сотнях вариантов, почти каждый из которых имел свой прототип, пользовавшийся особо широким почитанием. Анонимно присвоенные этим прототипам (и соответственно вариантам изображений Божьей Матери) наименования можно разделить на две группы: наименования по населенным пунктам, обычно сравнительно крупным (Казанская, Владимирская, Тихвинская, Смоленская), и наименования, в той или иной мере отражающие сюжетные особенности данной иконы («Нечаянная радость», «Взыскание погибших», «Утешение в скорбях и печалях» и многие другие).

Иконы Спасителя являют собой не меньшее разнообразие, но, за исключением Нерукотворного Образа, они не группируются по прототипам и, естественно, не имеют особых наименований. Чаще всего Спаситель изображается в виде Царя, сидящего на троне (обычно в этом случае говорят: «образ Господа Вседержителя») [37]

Кроме того, Спаситель изображается страдающим на кресте (это, пожалуй, наиболее частый случай) и в качестве Второго Лица Святой Троицы восседающим рядом с Богом Отцом (так называемая «Новозаветная Троица»). Изображение Распятого имеет, естественно, наиболее реалистический характер: иконописец должен был заботиться о том, чтобы лик и все тело отражали душевные и физические страдания Богочеловека; другие изображения писались, как правило, в условной манере: чертам Спасителя полагалось придавать выражение серьезного спокойствия, мудрости и величия. Эти черты в еще большей степени свойственны Лику Бога–Отца (Саваофа), чьи изображения появились в России в XVI–XVII вв.

Московский Собор 1667 г. осудил и запретил какие–либо изображения Бога–Отца. Под это запрещение подпадали также иконы «Новозаветной Троицы», где изображаются восседающие рядом Бог–Отец и Сын Божий, а Дух Святой витает над Ними в виде голубя.

Так или иначе ни на православном Востоке, ни в древней Руси такого рода изображения не были в употреблении и, по–видимому, даже не писались. Можно предположить их западное происхождение, ибо там уже в XIV–XV вв., в эпоху раннего Ренессанса, изображения (главным образом не иконы, а художественные произведения духовного содержания, не имеющие сакрального назначения, т.е. картины) Бога–Отца и (много реже) Святой Троицы очень часто встречались в частных собраниях, в общественных зданиях, много реже — в храмах (вспомним творения Микельанджело и его современников первой половины XVI столетия). Какие же основания имел Собор 1667 г. для запрещения изображать Бога–Отца? Эти основания заложены как в Священном Писании, так и в Священном Предании. «Бога не видел никто никогда, — говорит евангелист Иоанн, — но — единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин 1:18; ср. 1 Ин 4:12). Только поэтому VII Вселенский Собор счел возможным разрешить изображение Сына Божьего, Который, «приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек» (Флп 2:7), стал доступен чувственному созерцанию.

Что же касается сущности Божьей, вне раскрытия ее в Личности Богочеловека, то она остается сокрытой и недоступной не только для зрения, но и для разума, ибо Бог — Тот, Который «обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может» (1 Тим 6:16).

Все имевшие место, в том числе описанные в Библии явления Бога людям были именно «явлениями», т.е. человеческими впечатлениями и переживаниями, возникавшими по воле Божьей, под Его воздействием: Бог открывал Себя так и в той степени, как Ему было угодно, но сущность Его, так сказать, истинный Лик Божий был и остается сокрытым, непостижимым, недоступным ни человеческому представлению, ни воображению. «Человек не может увидеть Меня и оставаться в живых» (Исх 33:20).

С наибольшей категоричностью эта истина выражена в кратком высказывании Спасителя: «Бог есть дух» (Ин 4:24), т.е. в Нем нет ничего материального, а, следовательно, нет ничего доступного чувственному восприятию.