Русская Православная Церковность. Вторая половина XX века

Надо полагать, что, осудив попытки изобразить Бога–Отца, упомянутый Московский Собор тем самым подверг осуждению и побуждения иконописцев, бравшихся за решение недоступной для человека задачи — изобразить неизобразимое. В самом деле, в основе этих побуждений (не говоря о меркантильно ремесленных) можно усмотреть прежде всего недостаток благоговения; работая над «ликом» Саваофа, иконописец забывал идущий из глубины тысячелетий призыв псалмопевца «Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом» (Пс 2:11).

Кроме того, здесь, несомненно, имело место искони свойственное человеку стремление увидеть свое божество воплощенным, материализовавшимся, зримым и осязаемым: зримое божество не внушает того трепета, того благоговейного ужаса, какое вселяет Бог, недоступный чувственному восприятию.

В своей крайней модификации эта ложно направленная пытливость, стремящаяся вместо возвышения грешного человека к Богу умалить Бога до некоего средства выполнения человеческих устремлений, эта тенденция к профанации Святого, Великого, Непостижимого, Надмирного нашла себе выражение в сотворении израильтянами золотого тельца и его обожествлении (Исх 32:3–4, 7–8).

Господь по Своей беспредельной любви к грешным людям, к миру, который весь во зле лежит (1 Ин 5:19), пошел навстречу этому извечному стремлению низвести Бога на землю, этой потребности в чувственном Его восприятии, «отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3:16) и совершилась чудесная «великая благочестия тайна: Бог явился во плоти» (1 Тим 3:16).

Тем самым недоступный Бог, в Лице Сына и Слова Божьего, Второго Лица Святой Троицы, стал Человеком, доступным для зрения, слуха, осязания и, как это утвердила Церковь на своем VII Соборе, также доступным для изображения.

Даже символическое, употребительное в иконописании изображение Духа Святого в виде голубя имеет некоторое библейское основание, ибо голубь при нисхождении Духа Святого на Иисуса Христа был видим и Самим Христом, и Иоанном Крестителем, а возможно, и кем–то из стоявших тогда на берегах Иордана иудеев [38]

Для попыток представить людям зрительное восприятие Того, на Кого «не смеют чини Ангельские взирати» и Кого «невозможно человеком видети» (ирмос 9–й песни воскресного канона 6–го гласа), Московский Собор Русской Православной Церкви не нашел оснований и с полным основанием эти попытки запретил. Приходится лишь сожалеть, что это соборное запрещение подверглось пренебрежению и даже забвению.

Нельзя сказать, что допустимость изображения Бога–Отца Саваофа никак не обосновывается. Из популярной богословской литературы и из уст учителей Закона Божьего можно было узнать, что подобные изображения имеют символический характер: якобы седина обозначает вечность, озабоченность лица — мудрость и т.д.

Однако зрителям, в большинстве своем в символике не разбирающимся, навязывается вполне реалистический, конкретный образ старца с тем или иным выражением лица, облаченного в одеяния явно восточного покроя. Какого соблазна, поношения святости Божьей, бесчисленных кощунств можно было бы избежать, если бы руки иконописцев не дерзали покушаться на вторжение во Святое святых, на изображение Неизобразимого!!!

Во время своих путешествий по некоторым странам Востока, а также Греции, автору этих строк довелось посетить многие православные храмы Иерусалимского, Антиохийского и Константинопольского патриархатов. Лишь в одном из них я с удивлением увидел небольшую икону «Новозаветной Троицы», лежащую на аналое в боковом приделе. Такого рода изображение для православного Востока столь нетипично, что я спросил, откуда в храме эта икона. Мне ответили, что икона была когда–то подарена каким–то русским великим князем! Остается сказать, что изображение явления Бога Аврааму в виде трех странников вполне канонично: Богу было угодно явить Себя в этом образе, имевшем глубокое символическое значение и не претендующем на реалистическое отражение Личности. Эта икона, известная под названием «Ветхозаветная Троица», никогда Церковью не запрещалась, с древнейших времен имеет и в России, и на православном Востоке повсеместное распространение.

Дополнительным свидетельством того, что создание и почитание икон Бога Саваофа и «Новозаветной Троицы» — сравнительно позднее явление (XVII в.) может служить отсутствие в требниках чинопоследований освящения таких икон: есть чин освящения икон Спасителя, Божьей Матери, святых, но нет чина освящения изображений Бога–Отца, что естественно, если сопоставить древность требника как богослужебной книги и упоминавшееся выше определение Московского Собора 1667 г.

Степень почитания святых икон столь же многоразлична, как и степень почитания святых людей.