Русская революция глазами современников. Мемуары победителей и побежденных. 1905-1918

Единственное, что мне оставалось, — это поддерживать телефонную связь с департаментом полиции. Мой секретарь сказал, что они работают как обычно, хотя сильно нервничают. Поскольку у меня были серьезные основания опасаться, что мятежники могут пойти на штурм, я отдал приказ отослать всех сотрудников по домам. Мой приказ пришел как раз вовремя. Несколько погодя снова позвонил секретарь и сообщил, что в здание ворвалась разъяренная толпа. Я тут же дал указание сжечь книги с адресами личного состава и секретных агентов. Как я выяснил позже, «свободный народ» разграбил все кабинеты. Кое-кто из вожаков пытались, конечно же из своих личных интересов, найти отделы опознания преступников. Все записи, фотографии, альбомы с отпечатками пальцев обыкновенных преступников, воров, грабителей и убийц были выброшены во двор и торжественно сожжены. Кроме того, инсургенты взломали мой денежный ящик и присвоили примерно 25 000 рублей казенных денег. От департамента полиции толпа направилась к апартаментам Протопопова и разгромила их. Потом, судя по рассказам очевидцев, из квартиры министра выходили прилично одетые, закутанные с головой женщины, неся с собой ценные предметы. В течение последовавших часов я беспрерывно звонил по самым разным номерам. Власти в Москве хотели любой ценой выяснить, что происходит в Петрограде. Я ответил полковнику Мартынову, главе охранки, что разразился серьезный мятеж и я прилагаю все силы, чтобы держать его в курсе дела. Царил такой хаос, что ни одна из сторон, ни мятежники, ни военные власти, не подумали, что надо занять центральную телефонную станцию. Она продолжала нормально работать, сохраняя полный нейтралитет, что позволяло и представителям сил порядка, и революционным лидерам координировать свои действия. Тем не менее длилось это недолго: сотрудники станции стали оставлять свои рабочие места, чтобы как можно скорее добраться до дома, и добиться соединения становилось все труднее и труднее. В конце замолчала и прямая линия связи с Зимним дворцом. После этого я не смог созвониться и с охранным отделением.

Поэтому я удивился, услышав телефонный звонок от Протопопова, который нашел убежище в Мариинском дворце. В нескольких словах я дал ему общее представление о ситуации, добавив, что военные власти оказались совершенно бессильны и войска перешли на сторону мятежников.

Вскоре я в сопровождении жены и моего друга Гвоздева покинул свою квартиру. По правде говоря, я не знал, куда идти, хотя у меня был при себе заграничный паспорт на чужую фамилию. На мгновение я было подумал, не встретиться ли мне с братом, который жил в гостинице «Астория», но по размышлении решил этого не делать и, как потом выяснилось, был прав. Отель был почти полностью занят мятежниками. Затем я отправился к приятелю, инженеру А., который жил неподалеку от гостиницы. Нас тепло приняли, но о возможности поспать нельзя было даже и подумать. За окнами постоянно раздавался оглушительный грохот винтовочных выстрелов и пулеметных очередей. По улицам носились тяжелые грузовики, забитые вооруженными людьми. Мы провели очень беспокойную ночь».

Утром 12 марта Василия Витальевича Шульгина, депутата Думы, неожиданно разбудил другой депутат Думы Шингарев. Они вместе отправились на заседание Думы в Таврический дворец. Шульгин был образованным человеком, аристократом старой школы, не привыкшим к поведению толпы и неминуемому хаосу, в который угрожала превратиться его упорядоченная жизнь. Но в это утро он торопливо согласился с другими депутатами, что необходимо сформировать Временный комитет, который будет исполнять свои обязанности, пока царь не решит, какие действия необходимо предпринять в связи с революцией.

«Было девять утра… Неистово звонил телефон…

— Алло!

— Вы, Василий Витальевич?.. Говорит Шингарев… Надо ехать в Думу… Началось…

— Что такое?

— Началось… Получен Указ о роспуске Думы… В городе волнение… Надо спешить… Занимают мосты… мы можем не добраться… Мне прислали автомобиль. Приходите сейчас ко мне… Поедем вместе…

— Иду…

* * *

Это было утром 12 марта 1917 года. Уже несколько дней мы жили на вулкане… В Петрограде не стало хлеба — транспорт сильно разладился из-за необычайных снегов, морозов и, главное, конечно, из-за напряжения войны… Произошли уличные беспорядки… Но дело было, конечно, не в хлебе… Это была последняя капля… Дело было в том, что во всем этом огромном городе нельзя было найти несколько сотен людей, которые сочувствовали бы власти… И даже не в этом… Дело было в том, что власть сама себе не сочувствовала…

Не было, в сущности, ни одного министра, который верил бы в себя и в то, что он делает…

Класс былых властителей сходил на нет… Никто из них не способен был стукнуть кулаком по столу… Последнее время министры совершенно перестали даже приходить в Думу…

* * *

Мы поехали… Шингарев говорил:

— Вот ответ… До последней минуты я все-таки надеялся — ну вдруг просветит Господь Бог — уступят… Так нет… Не осенило — распустили Думу… А ведь это был последний срок… И согласие с Думой, какая она ни есть, — последняя возможность… избежать революции…