Русская революция глазами современников. Мемуары победителей и побежденных. 1905-1918

Я боялся, что могущественная некогда балерина расплачется от пережитых потрясений, и старался ее успокоить, уверяя, что решительно ничто ей не угрожает и все возможное будет для нее сделано. Но в чем же дело?.. Оказалось, что она пришла хлопотать за свой дом, реквизированный по праву революции и разграбляемый, по ее словам, пребывающей в нем несметной толпой. Кшесинская просила в крайнем случае локализировать и запечатать имущество в каком-нибудь углу дома, а также отвести ей помещение в ее доме для жилья.

Дело было трудное. Я был ярым врагом всяких захватов, самочинных реквизиций и всяких сепаратно-анархистских действий. В качестве левого я никогда не имел ничего против самых радикальных мероприятий по праву и самых радикальных изменений в праве, но был решительным врагом бесправия и «правотворчества» всеми, кто горазд, на свой лад и образец. В этом отношении я готов был идти дальше многих правых и нередко вызывал этим замечания среди глубокомысленных советских политиков, что в голове у меня хаос и непорядок, что неизвестно почему я мечусь справа налево, что человек я ненадежный и никогда не знаешь, чего можно ожидать от меня.

Против сепаратных захватов помещений и предприятий я боролся, насколько мог. Но успеха имел немного. Во-первых, принцип спотыкался о вопиющую нужду вновь возникших организаций, имевших законное право на жизнь. Во-вторых, принцип был неубедителен не только для левых, но и для многих центристов, и сепаратно-самочинные действия «по праву революции» практиковались в самых широких размерах. Не одного меня шокировал, например, штемпель на наших «Известиях»: «Типография «Известий Совета рабочих и солдатских депутатов»; он стоял там без всякого постановления, соглашения, вообще основания, типография была чужая, но ничего мы с этим поделать не могли.

Дело Кшесинской было трудное, и я не знал, как помочь ей. Я спросил:

— Где ваш дом?

Кшесинская как будто несколько обиделась. Как могу я не знать знаменитого дворца, притягательного пункта Романовых!

— На набережной, — ответила она, — ведь его видно с Троицкого моста…

— Помилуйте, — прибавил поверенный, — этот дом в Петербурге хорошо известен.

Мне пришлось сконфузиться и сделать вид, что я также его хорошо знаю.

— А кто его занял?

— Его заняли… социалисты-революционеры-большевики.

По-видимому, Кшесинская произнесла эти трудные слова, представляя себе самое страшное, что только есть на свете… Что же тут делать? И почему именно ко мне ее прислали?

Я остановил пробегавшего Шляпникова. Дом заняли большевики. Грабят? Пустяки — все ценности сданы хозяйке. Почему и на каком основании дом занят самочинно? Шляпников посмеялся и, махнув рукой, побежал дальше…

Я обещал поставить вопрос в Исполнительном комитете и сделать все возможное, чтобы урегулировать дело с помещениями. Будем надеяться… Но ни я, ни она, кажется, ни на что не надеялись».

Мартовские дни застали большевиков врасплох. Почти все их лидеры были или в эмиграции, или в сибирской ссылке. В результате Центральный комитет большевиков в Петрограде решил в данный момент не рисковать. Он дал совет рабочим выбрать своих представителей во Временное правительство и сделать вид, что они представляют лояльную оппозицию, а не революционную партию, склонную подавить все остальные политические группировки.

Впервые Ленин услышал о мартовской революции, находясь в Цюрихе. И теперь его единственной заботой стало желание как можно скорее попасть в Петроград. По иронии судьбы, против его переезда выступало не Временное правительство России, а власти Англии и Франции, которые не хотели давать ему транзитные визы, поскольку считали, что его появление в Петрограде неизбежно приведет к ухудшению политической ситуации и даст дополнительное преимущество немецким армиям вторжения. И Ленину пришлось добираться до Петрограда в запломбированном железнодорожном вагоне, который предоставили немцы.

Он прихватил с собой из Цюриха большое количество русских эмигрантов и разношерстную группу рабочих. В сопровождении Крупской, своей жены, и небольшой компании большевиков и небольшевиков (впоследствии они вместе с ним опровергали факт тесного сотрудничества большевиков с немцами) Ленин, садясь в поезд, слушал, как его сторонники пели «Интернационал». Их заглушали голоса социалистов, настроенных антигермански: «Шпионы! Немецкие шпионы! Смотрите, какие они довольные — едут домой за счет кайзера!»

Когда поезд покидал пределы города, Ленин из окна смотрел на красивые швейцарские пейзажи. Один из его спутников грустно заметил: «Наверно, мы больше никогда не увидим эти горы». Ленин сделал вид, что не расслышал его. «Владимир Ильич уже видит себя в роли премьера революционного правительства», — сказал другой. Ленин улыбнулся.