Русская революция в Австралии и «сети шпионажа»

Ответы министра внутренних дел и генерального прокурора были вежливыми, но не конкретными и мало обнадеживающими. Мол, нужно подождать. Зато министр обороны (в этом пасьянсе он представлял центральную фигуру) дал понять, что принципиальных возражений против выезда русских у него нет. Его письмо было датировано 6 марта 1920 года. «Ни у кого нет намерения удерживать в Австралии тех русских граждан, которые хотели бы вернуться в Россию и имеют возможность обеспечить свое путешествие в любую из нейтральных стран». Правда, делалась существенная оговорка: «Должен информировать Вас, что это Министерство не располагает информацией относительно какого-либо доступного маршрута, которым могли бы воспользоваться русские граждане для возвращения в Россию»[214]. Что ж, значит, нужно было представить предложения по маршруту.

Самым простым вариантом был переезд через Гонконг или Шанхай в Японию, а затем во Владивосток. Однако пароходная компания «Бернс, Филп энд Компани» (Burn Philp & Company) соглашалась перевозить русских только при условии, что у них будут документы, отвечающие требованиям министра по делам колонии Гонконга и японского правительства. А гонконгская администрация поставила условие – каждый пассажир, следовавший транзитом, должен внести депозит в 50 фунтов – неподъемная сумма для многих эмигрантов. Объяснялось, что депозит послужит гарантией того, что русские не останутся в Гонконге, утверждалось, что деньги вернут при отплытии из этого города[215]. Никакие увещевания не помогли, напротив, настроили Гонконг еще жестче: русским вообще было отказано в транзите. Исключение могли сделать для тех, кто имел австралийский паспорт[216].

С Шанхаем тоже не сложилось. 18 августа 1920 года Симонову пришло письмо от премьер-министра Квинсленда о том, что китайский ген-консул в Брисбене возражает против «русского транзита». Владивосток находится в зоне японской военной оккупации, поэтому из Шанхая русским не позволят продолжить путь в этот порт назначения[217]. Велика вероятность того, что они там застрянут надолго, а китайцам это ни к чему.

В довершение всего генконсул Японии, следуя примеру Гонконга, согласился выдавать визы русским эмигрантам лишь в случае, если они будут располагать австралийскими документами[218]. Симонов говорил, что он сам может «выдать паспорта или сертификаты», но это не нашло понимания[219].

В конце концов советский представитель и сам отказался от японского маршрута, учитывая интервенцию Японии на Российском Дальнем Востоке. В письме премьер-министру Австралии он высказался на этот счет весьма дипломатично: «…Недавно предпринятые действия одной из союзных держав (Японии) на Дальнем Востоке делают практически невозможным для русских переезд из Шанхая в любую часть России, контролируемую Российским правительством»[220]. Тем более, что Владивосток оно в то время не контролировало.

Не дали результата переговоры с эстонцами, финнами, американцами (транзит через Манилу), норвежцами и шведами. Симонов просил голландцев и датчан – безрезультатно. В письме датскому консулу в Сиднее от 13 марта 1920 года он запрашивал визовую поддержку на таком основании: «Ряд моих соотечественников стремятся выехать к себе домой, в Россию. До сих пор австралийское правительство препятствовало их выезду. Теперь же я получил информацию из Министерства обороны, что русские, желающие покинуть эту страну, могут себе это позволить, если будет морское сообщение между Россией и Австралией»[221]. Датчанина подобные доводы не устроили.

С Симоновым не отказывались иметь дело, относились к нему с уважением. Например, 4 января 1920 года генконсульство Финляндии информировало, что «готово поддерживать с ним официальные отношения как с представителем Социалистической Федеративной Советской Республики», поскольку «мир уже установлен между нашими правительствами»[222]. Уважительно вели себя шведы и норвежцы, но решение вопроса, интересовавшего Симонова, они всячески затягивали. Шведы требовали полной информации по каждому репатрианту, предлагалось заполнить подробные анкеты. Затем их нужно было направить в Стокгольм для рассмотрения министерством иностранных дел и ждать его вердикта[223].

Безмерно раздражала непоследовательность австралийцев. Как уже отмечалось, паспортов у многих русских не было, и ожидалось, что австралийцы предоставят разрешения на выезд. Но их выдачу власти обусловливали наличием договоренности с пароходными компаниями, а те «футболили» Симонова, предлагая сначала должным образом оформить бумаги отъезжающих. В письме из «Бернс, Филп энд Компани» от 17 марта 1920 года отмечалось, что «с русскими эмигрантами всегда были проблемы, поскольку их документы не соответствовали установленным правилам»[224].