Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

Открывая сборник, его авторы заявляли, что самыми главными вопросами в Русской Церкви признают «вопрос о воссоединении старообрядцев с господствующей Русской Церковью и о восстановлении канонического церковного управления. Пока сие не совершится, – убеждали они читателей, – до тех пор Русскую Церковь будут разъедать и обуревать разные расколы и ереси, а высшие классы будут относиться к ней индифферентно»[486]. Столь важный вопрос не случайно подняли именно в год коронации. Противники обер-прокурора Святейшего Синода рассчитывали на то, что молодой государь поймет взаимосвязь между решением «церковного вопроса» и политической позицией К. П. Победоносцева, – и сделает правильные выводы. Лейтмотив книги – необходимость ликвидации государственной опеки над Церковью. При этом верноподданничество пишущих подчеркивалось обращением к памяти Александра III. Говорить о церковных нестроениях авторы сборника считали своим долгом перед Церковью и монархом.

Легко заметить общность тональности письма B. C. Соловьева и заявлений верноподданных анонимов. Все они были недовольны существовавшими в России церковно-государственными отношениями и желали улучшения нравственной и религиозной ситуации в империи. В то время им казалось естественным добиваться этого улучшения, укрепляя веротерпимость (B. C. Соловьев) и восстанавливая канонический строй (авторы сборника). И тот, и другой путь были связаны с решением старообрядческой проблемы.

Авторы сборника полагали, что в основе всех бед – нарушения, навязанные Русской Церкви Петром Великим. Правды в антиканоническом Синоде нет, – писали они, – заседающие в нем архиереи хорошо знают, что исполняют роль «смиренных послушников» синодального обер-прокурора. «Так на них смотрит образованное общество, так будет скоро смотреть и русский народ. Русской Церкви необходимо, для поднятия ее значения, иметь во главе своей патриарха и действительный Собор епископов»[487]. Победоносцев, противник восстановления патриаршества, подвергался резкой критике: «История России, без сомнения, скажет, насколько в управление Русской Церковью г. Победоносцева в ней царила ложь и неправда, которая, при безнаказанности и деморализации нашего духовенства, послужила к распространению раскола и ересей»[488]. При этом подчеркивалось, что Святейший Синод ничего не сделал для умиротворения церковной распри и что «старообрядцы правы в своих домогательствах».

Критики заявляли о неправоте духовного ведомства, воздвигавшего на старообрядцев гонения, обвиняя их в непокорности Церкви и правительству. «Ведь той Церкви или того канонического священноначалия, то есть патриарха и Собора епископов, коим старообрядцы оказали непокорство, отказавшись принять новые обряды (и доныне чуждые Церквам на Востоке) и якобы исправленные богослужебные книги, со времен Петра I не существует»[489]. Таким образом, старообрядцев оправдывали ссылкой на каноны, нарушенные в XVIII столетии, то есть через несколько десятилетий после раскола!

Стремление во что бы то ни стало договориться со старообрядцами – лейтмотив многих выступлений тех лет. Смысл их – доказать, что будущее Русской Церкви напрямую зависит от того, наладятся ли отношения со сторонниками «древлего благочестия». Самый верный путь к этому виделся в созыве Собора, на котором и предполагалось осуществить окончательное замирение. В 1896 г. писал об этом и В. В. Розанов, видевший в Соборе средство к тому, чтобы «собраться»: «Итак, хоть отрицательно, хоть в мучительных „гонениях“ и „преследованиях“, мы еще продолжаем хранить с раскольниками целительную связь; мы их сберегаем для „святой“ древней Руси, мы себя прикрепляем к этой древней Руси»[490]. Взгляд на старообрядцев как на хранителей утерянного религиозного идеала и нравственную силу очевидно превалировал над политической составляющей решения вопроса о церковном расколе.

Однако проблема заключалась не только в том, как смотрела на старообрядцев Русская Церковь, но и в том, как представляли себе будущее последователи многочисленных старообрядческих согласий и толков. Хотели ли они объединиться с главенствующей конфессией империи или предпочитали получить такие же права, какими пользовались верующие инославных исповеданий? Чиновники обер-прокуратуры Святейшего Синода и прежде всего К. П Победоносцев были уверены, что старообрядцам нужны только «права», а введение веротерпимости – политически опасная мера, могущая привести к непредвиденным коллизиям. Особенно беспокоили Победоносцева последователи Белокриницкой иерархии.