Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

Но у старообрядцев были свои претензии к властям. Так, в декабре 1900 г. почти 50 тысяч старообрядцев обратились к императору с жалобами на притеснения, которым они подвергались со стороны православного духовенства и светских властей. По этому случаю Министерство внутренних дел составило специальный доклад, разъясняющий, почему старообрядцам невозможно даровать равных с главенствующей Церковью прав или хотя бы признать «раскол» особым вероучением. По словам Д. С. Сипягина, единство веры составляло великую нравственную силу русского народа, а разделение русского от православного представлялось невозможным. Этим, по мнению министра, и объяснялось отношение Церкви и правительства к расколу с самого его возникновения; именно по этой причине веротерпимость в России никогда не распространялась на старообрядцев: «Отпавшие от православия раскольники, оставаясь русскими, не могут исповедывать иной веры, кроме веры православной»[494].

В докладе вспоминалась записка великого князя Сергея Александровича, который затруднялся применять административные меры к представителям «австрийской» иерархии. «За последние годы пребывания в Москве, – продолжал Д. С. Сипягин, – лже-епископы, пользуясь поддержкой влиятельных и богатых московских старообрядцев, стали именовать себя архиепископами Московскими и всея Руси и выдавать священникам ставленые грамоты».

Итак, вновь акцентировалось внимание на «австрийцах» как наиболее опасной для официальных властей группе старообрядцев. Вывод делался следующий: внешнее оказательство раскола должно пресекаться полицейскими мерами, но полиции не следует вмешиваться в отправление религиозных обрядов, «если при этом не допущено оказательство сих обрядов». И на этот раз император согласился с докладом МВД, 10 марта 1901 г. положив резолюцию: «Вполне одобряю»[495].

Получив высочайшее одобрение, Д. С. Сипягин под грифом «совершенно доверительно» отправил губернаторам России соответствующее циркулярное письмо. Власти на местах обязывались следить за соблюдением закона 3 мая, не вмешиваясь «в духовные дела» старообрядцев. Указывалось, что пресекаться полицией должно лишь оказательство веры. Все это рекомендовалось словесно передать соответствующим полицейским чинам[496].

На этом дело не завершилось. Прошло два года, и вновь старообрядческий вопрос оказался на повестке дня МВД. Повод для этого у старообрядцев был самый благоприятный: 26 февраля 1903 г. появился высочайший манифест «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», в котором, среди прочего, содержалось и требование «укрепить неуклонное соблюдение властями, с делами веры соприкасающимися, заветов веротерпимости, начертанных в основных законах империи Российской»[497]. Конечно же, в манифесте шла речь о представителях инославных и иноверных исповеданий, но старообрядцы, не желавшие считать себя частью Православной Российской Церкви, решили обратиться с ходатайством к новому министру внутренних дел В. К. Плеве.

Обращение имело результат, но далекий от ожиданий старообрядцев: в 1903 г. директор департамента общих дел МВД Б. В. Штюрмер направил своему министру развернутый доклад, в котором излагался материал о положении дел с расколом. Можно предположить, что пристальный интерес к старообрядцам со стороны Министерства внутренних дел вызывался не только активизацией «раскольников» в связи с обнародованием манифеста 26 февраля, но также необходимостью подытожить опыт двадцатилетнего применения закона 1883 г. Доклад Штюрмера был составлен на основании ознакомительной поездки в Москву и разбит на пять разделов. В первый, основной, выделили материалы о старообрядцах так называемого австрийского толка, во второй – о беглопоповцах, в третий – о беспоповцах. Четвертый раздел составлял разбор ходатайств, заявленных «австрийцами», и пятый – «общие соображения по вопросу о современном состоянии раскола».

Как уже говорилось, основное внимание уделялось «австрийцам». В каких черных тонах рисовалась Штюрмером исходившая от них опасность! Заявляя о «мраке тайны», которым была, якобы, окутана деятельность «австрийцев», директор департамента подчеркивал, что именно ими инициируются ходатайства, адресованные в правительственные инстанции, а беглопоповцы и беспоповцы совершенно удовлетворены законом 3 мая. Сегодня трудно сказать, так ли все обстояло, однако известно, что, действительно, 7 ноября 1903 г. старообрядцы, «приемлющие священство старообрядческого рукоположения», подали министру внутренних дел прошение. В нем в очередной раз поднимался и вопрос о распечатании алтарей Рогожского кладбища.