Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

Трудно сказать, сумел ли он передать свой доклад государю, однако точно известно, что правительство мало прислушивалось к подобным призывам. Уже в конце ноября 1908 г. старый генерал вновь встретился со Столыпиным, продолжая настаивать на созыве Собора. „Но ведь никаких экстренных перемен в отношениях государства к Церкви не предвидится“, – по-своему резонно заметил председатель Совета министров. – ‹…› Да и Синод не особенно склоняется к созыву Собора». Киреев постарался объяснить Столыпину, что Синод нечто иное, чем патриарх, да и патриарх – не вся Церковь, ибо ее в полноте представляет лишь Собор. Он также сказал, что будет об этом писать государю, а Столыпину пришлет копию[802]. Было что-либо послано или нет – неизвестно, известен только отрицательный результат.

Вспоминая в 1912 г. события пятилетней давности, первый председатель Совета министров России граф СЮ. Витте пессимистически оценивал перспективы созыва Поместного Собора. По его мнению, опубликование в сентябре 1907 г. высочайше утвержденного «Положения о составе предстоящего чрезвычайного Собора» было одной из мер для отвода глаз, практиковавшихся во времена режима Столыпина[803]. Витте полагал, что имел право так судить, ибо был одним из инициаторов возбуждения вопроса о церковной реформе, который вскоре после его отставки отложили на неопределенный срок. Однако винить в этом Столыпина все же трудно: он принимал решения, исходя из политической конъюнктуры, которая в то время менялась с калейдоскопической быстротой. Без сомнения, премьер не был сторонником созыва Собора во что бы то ни стало и любой ценой, но не следует также забывать, что в этом деле он не мог явиться инициатором.

Ситуация развивалась постепенно, чем дальше, тем яснее показывая светским властям несоответствие петровской модели идее соборности. Но восстановление соборности неминуемо означало бы демонтаж старой системы церковно-государственных отношений, следовательно, – возможные «потрясения». Круг замыкался, и вопрос о созыве Собора не получал практического разрешения, хотя в столыпинскую эпоху (как, впрочем, и в дальнейшем) о нем часто вспоминали.

В частности, о Соборе говорили в связи со старообрядческой проблемой. В церковных кругах особый интерес к ней всегда проявлял архиепископ Волынский Антоний. Именно он был председателем состоявшегося в Петербурге с 22 по 30 января 1912 г. Всероссийского единоверческого съезда. В программу съезда входил пересмотр правил о единоверии, обсуждение богослужения в единоверческих храмах, вопросы, касавшиеся организации общества единоверцев и общего управления единоверием в России, вопрос о клятвах московских Соборов XVII века, проблема привлечения в лоно Православной Церкви старообрядцев-беглопоповцев и представителей других согласий, а также некоторые другие.

Представленная программа свидетельствовала, что церковные власти имели глубокую и искреннюю надежду на позитивное решение старообрядческой проблемы. Об этом можно судить и по тому факту, что по окончании работ 31 января 1912 г. депутация съезда была принята Николаем П. Приветствуя государя, архиепископ Антоний заявил, что единоверцы просят разрешения именоваться впредь «православными старообрядцами»[804]. Казалось, наконец выбран правильный путь, движение по которому позволит со временем найти полное взаимопонимание со старообрядцами. На деле все было сложнее. Многие единоверцы надеялись тогда, что духовные власти позволят им иметь собственного единоверческого архиерея. Однако этого не случилось: по мнению информированных современников, в Святейшем Синоде испугались, что единоверцы, объединившись со старообрядцами-поповцами, принимавшими клириков от Православной Церкви (то есть с «беглопоповцами»), покинут Церковь[805].

Впрочем, не смотря ни на что, уже сам факт созыва Первого «православно-старообрядческого Всероссийского съезда» заставлял вновь и вновь вспоминать о необходимости проведения реформ в Православной Церкви. «Как неизбежные прямые следствия этого съезда, – писал публицист из газеты „Петербургские ведомости“ Дмитриевский, – должны быть, по нашему убеждению:

1) Восстановление патриаршества.

2) Созыв Поместного Собора Русской Церкви.

3) Объединение старообрядчества в Православной Церкви на тех основных началах, как это было до патриарха Никона»[806].

Требование созвать Собор, прозвучавшее со страниц светской газеты, лишний раз напоминало властям, что избежать обсуждения почти забытых к 1912 г. вопросов о церковном реформировании не удастся. Старообрядческая проблема стала прекрасным поводом для оживления «воспоминаний» о Соборе. Но и сама по себе эта проблема способна была вызвать активную полемику.