Русская война 1854. Книга пятая

Я напомнил себе, что подлые люди — это те, кто занимается самой черновой работой, так что тут обычный местный сленг. А вот планы о военной разведке — это уже интереснее.

— И что бы ты делал на фронте, если бы я дал тебе взвод? — продолжил я.

— А какой у нас фронт? — тут же уточнил Ростовцев. Хороший знак: а то подходы где-нибудь в давно стоящей армии на Дунае и у нас, в постоянном огненном аду или наступательных операциях, будут совершенно разными.

— Местность — степь. Редкие лесополосы давно пристреляны и грозят верной смертью любому неудачнику, что попробует найти там спасение. Линия фронта шириной километров восемь: это то, что простреливается орудиями с обеих сторон. Где-то есть выступы: там, где нам или им удалось немного прорваться вперед и закрепиться. Бои идут каждый день, и даже по ночам они лишь ослабевают, но не прекращаются совсем.

— Господин полковник, — голос Ростовцева дрогнул. — Вы сейчас про наши позиции в проливах говорите?

— Про них.

— Тогда… — Ротмистр начал и тут же замолчал. — Если честно, я представлял себе действия военной разведки во время наступления или отступления, когда быстрые разъезды могут собрать информацию о противнике, и мне просто хотелось улучшить их службу. Но то, что описали вы, разве там, вообще, возможно что-то сделать?

— Конечно, возможно, — я принялся загибать пальцы. — Например, с помощью техники. Закидываем вас с отрядом с воздуха в море, чтобы вы уже своим ходом незаметно подобрались до кораблей англичан и с кем-то там поговорили.

— Точно, есть же «Киты» и «Ласточки», — закивал Ростовцев. — А почему не высадить такой десант сразу на вражеские позиции?

— Во-первых, уже «Чибисы», — поправил я. — А во-вторых, вы прямо как один мой знакомый казак, тому тоже лишь бы высадиться. Впрочем, и он уже знает, что прямо на позициях любую цель в воздухе тут же попробуют подстрелить и… У вас при спуске просто не будет шанса.

— Хорошо, тогда вы правы, заход с моря — это выход. А если вода холодная?

— Можно сделать герметичные костюмы из каучука для поддержания тепла. А если у нас получится создать маски с подачей воздуха, то с ними легко будет подобраться к врагу и под водой. Впрочем, тогда вместо разведки я бы отправил диверсантов, чтобы они к чертям собачьим сразу взорвали все, до чего дотянутся.

— Но ваш план сработает раз, — задумался Ростовцев. — Потом на месте врага я бы поставил шлюпки охранения со светом, и максимум, кого тогда получится взять и взорвать — это пара простых солдат.

— И тогда мы будем думать дальше. Например, и мы, и враги часто устраиваем штурмы… Что, если во время одного из них мы подготовим на занятой или оставленной территории подземный тайник, из которого ночью выберутся ваши ребята? Намажем вам щеки сажей, чтобы в ночи не светились от радости, и там уже все будет зависеть только от вас.

— С таким планом можно хоть книжку писать! — восхитился Ростовцев. — Жалко только, что этой группе назад не вернуться без потерь. Если фронт такой плотный, как вы сказали, то минимум половину постреляют, пока будем назад прорываться.

— А зачем прорываться? Возьмете языка, и обратно в укрытие. Если вся армия действует как единое целое, то уже завтра мы снова попробуем взять эту позицию, вот и выкопаем вас. Или уходить будете не через фронт, а в сторону. Враг ведь не везде стреляет, найдете тихое место, а там уже вас по воздуху переправят.

Так мы болтали до самого завода. Я рассказывал свои идеи, Ростовцев задавал вопросы, потом начали иногда меняться местами. И уже ротмистр принялся искать способы заброса своей будущей группы… И да, он больше не жалел, что вылетел из Адмиралтейства. Наоборот, мечтал, чтобы мы побыстрее разобрались с моими делами и отправились на фронт.

* * *

Волково поле было не узнать. Чем-то оно напоминало Стальный, выросший в настоящий город-завод, но и неуловимо отличалось. У Обухова все развивалось вширь. Заводы, шахты, поля… А тут — цеха, цеха и цеха, как будто стоящие друг на друге. Ну, разве что еще склады для материалов и готовой продукции.

— Григорий, я знал, что вы вернетесь! — мои встретили меня прямо на проходной.

Сначала удивился, как узнали, а потом разглядел в небе дежурный планер, и все встало на свои места. Наши в небе, аппаратура связи есть — тут бы стоило удивляться, если бы меня не заметили.

— Как вам тут? — я обвел взглядом каждого из своих помощников.

Степан выглядел немного недовольным — ну да, ему здесь меньше всего дел. Достоевский сиял — этот явно нашел себе занятие по душе. Митька сжимал в руках какие-то бумаги — значит, тоже не зря время тратил. Чуть в стороне от старых знакомых стояли Аким с Максимом. Ветеран и татарин еще не влились в коллектив, но то, что их взяли на встречу со мной, уже о многом говорило.

Как же хорошо!

— Меня твой местный друг… — начал Степан.

— Браун Томпсон, — поправил его Достоевский.