Русская война: дилемма Кутузова-Сталина

Выводы из критики были действительно сделаны самые серьёзные, и англичане, например, совершенно отказались на целое десятилетие от тактической авиации, прекратили производство самолётов и распустили КБ.

В 1957 году командир и старпом крейсера «Жданов», шедшего под флагом Министра обороны СССР с дружественным визитом в Югославию были форменным образом измучены, давая пояснения маршалу, буквально излазившему весь корабль на переходе Чёрное море – Адриатика. Уже сходя на берег, он сказал офицерам:

– Я впервые увидел, как сложен современный корабль; и насколько морская служба отличается от наземной.

«А ещё военный министр!», вероятно, отчуждённо подумали морские офицеры, как и все на флоте молчаливо обожавшие уволенного Жуковым главкома ВМФ СССР Николая Герасимовича Кузнецова, руководимый котором род войск единственный встретил гитлеровское нападение в полной боевой готовности… А не начинало ли в эти дни принимать реальность то, что грезилось Николаю Герасимовичу, но так и не осуществилось во все десятилетия «руления флотом» гражданских, сторонних и угодных лиц: авианосцы, тучи самолётов над районами океанского развёртывания стратегических ядерных сил, каждодневное присутствие в каждой точке планеты – владение океаном. Увы, вернуть свой долг флоту маршал не успел – через 3 дня он был снят с должности Министра обороны СССР, уволен в отставку вопреки маршальскому статусу, лишён 4 – й Золотой Звезды Героя. Коснуться 3-х первых за Халхин-Гол, Минск, Берлин не посмели.

В июне 1907 года, в возрасте 11 лет очередной Егорушка Жуков, распростился с детством, отправившись в Москву учеником в скорняжное заведение дяди по матери Михаила Артемьевича Пилихина, немалыми унижениями, трудом и предприимчивостью выбившегося в «люди» на скорняжном деле, владельца мастерской на 8 мастеров и 4 учеников с годовым оборотом в 50 тысяч рублей – рангом выше мелких предпринимателей-«грызиков», предельной экономией на себе и жесточайшей эксплуатацией рабочей силы отталкивающихся от нищеты, как Павел Чехов в Таганроге или Василий Каширин в Нижнем Новгороде. Эти времена были далеко позади и заведение Михаила Артемьевича помещалось на видном месте на углу Большой Дмитровки и Камер-Коллежского переулка, там, где теперь стоит магазин «Педагогическая книга»; и не во дворах – подъезд хозяйской квартиры выходил в сам переулок, только работникам ходить через «господский вход» строжайше запрещалось.

На всю жизнь отложился в памяти очередного «Ваньки Жукова» по имени Георгий приезд в Москву: в первый день пребывания в первопрестольной он был дважды бит…

Интересно всматриваться в возмужание подростка, попавшего в новую и такую резко неоднозначную среду. При всех мемуарных слезницах на «времена» и «нравы» Георгию повезло: Михаил Пилихин был жёстким, беспощадным и бдительным эксплуататором; но умным, зорким и справедливым человеком; честным в рамках принимаемых обязательств. Его рабочие при 12-часовом рабочем дне с часовым перерывом хорошо питались; ученики, обязанные работой по дому, помощью на кухне, уборкой рабочих мест мастеров до и после работы, отчего их рабочий день начинался на час раньше, а кончался на час позже – тем не менее с первого дня ставились на учёбу скорняжному делу, сначала в мастерицам-сшивальщицам, а там и далее. Заботился о «телесном» и «духовном»: по субботам ученики ходили с мастером в баню, по воскресеньям старший мальчик Кузьма водил их в церковь.

Ценя грамотность и образование с чисто практической стороны, и заметив, что племянник охотно и быстро читает, он разрешил ему со 2-го года обучения посещать вечерние общеобразовательные курсы, готовившие к сдаче экзаменов за полный курс народных училищ.

Что же отложилось материалом чтения той поры? Да ничего особенного сверх интересов обычного мальчишки 11–13 лет: Нат Пинкертон, Шерлок Холмс, какой-то увлёкший сентиментальный роман «Медицинская сестра»; странно, что нет Луи Буссенара, «Капитаном Сорви-Голова» после войны в Трансваале зачитывалась вся Россия… Но крестьянская основательность с прикидкой на «дело» уже подсказывала, что это так, развлечение, а «Маленький лорд Фаунтлерой» сыну сапожника и вовсе не с руки – их решительно потеснили математика, география, русский язык, итальянская бухгалтерия.

Занятия проходили на Тверской уже затемно, а домашние задания приходилось делать совсем ночью около уборной, где для рабочих горела единственная электрическая лампочка на 20 свечей – поднимало упорство, побуждаемое желанием вырваться из беспросветной доли, но и обостряемое примером дяди…