Русская война: дилемма Кутузова-Сталина

К этому времени складывается и ещё одна устойчивая, уже личная, биографическая традиция: Георгий Константинович призывался по месту рождения и хранения военно-учётных документов как военнообязанный Малоярославского уезда Калужской губернии, но приватно и в разговорах всегда свидетельствовался «москвичом», что нередко было себе дороже – в армии, и особенно на нижних ступенях, развитых, бойких москвичей не любили уже и ТОГДА, до стереотипов ЧМО. Было бы проще, удобней, предохранительней, да и наконец ближе к истине говорить «калужские»: ни по стати, ни по говору, чисто великорусскому, отчётливо лишённому московского «аканья», он не был москвичом – но что-то очень важное, не только проживание в Охотном ряду и заработки в Камергерском переулке зацепили его накрепко: звоны Сорока-Сороков, переходы палат и соборов Ивановской площади, по которой всё скользят и скользят тени Грозных Иоаннов, Гришки Отрепьева, Стрельцов и Петра, колеблемые Шаляпинской октавой и замирающие под Суриковской кистью. Можно было не ходить, не знать, не искать – сам великий город-торг, людей, судеб, эпох и земель тёк и переливался в каждом из своих камней-обывателей. Сама по себе ничто, глина, лавки, присутствия, давка – Москва обращалась вокзалом страны– континента, если только поднять голову. Отсюда неслыханно хорошо было видеть и архангельский лес, и волжский плёс, и тоску-степь, и Океаны, и Восток, и Индии, и Татарии, и Китаи, и «за морями земли великие» – отсюда во всюда лежат прямые дороги без пересадок, и как хорошо было сюда возвращаться… То необычное, что разом охватило-заиграло на неведомых струнах души Сурикова и Васнецова, Островского и Мея, что изредка-изредка прорывается и у других, сторонних, помятых, когда как будто сорвётся душевная короста всего насевшего, гадкого, иногда нестерпимого вплоть до желания казни огнём и железом:

Как много детского и милого
В словах Арбат, Дорогомилово…

Как покойно огромной окрылённой птицей после долгого полёта опуститься в эти уютные, тихие, тесные дворики, усадьбы, улочки-переулочки, чувствуя за ними медленные вздохи– колебания страны-корабля, отплывающего к Космосу-Океану. Здесь ко всему было ближе – пока не станет ко всему тупиком и тромбом!

Сказка про ранец с маршальским жезлом

На призывной комиссии Георгий Жуков был довольно неожиданно распределён в кавалерию, скорее всего по лихому виду и крестьянскому происхождению, на более высокий образовательный ценз не обратили внимания. В этом не было ничего необычного – необычна была реакция новобранца на состоявшееся позднее распределение по кавалерии из наличных легкоконных гусар, улан и средних драгун: квадратный малорослый крепыш был неожиданно расписан в рослые драгуны. Даже через 50 лет блистательной военной карьеры Георгий Константинович с обидой вспоминал эту непонятную закорючку судьбы. И дело не только в том, что по традиции в гусарских полках существовали более близкие отношения комсостава и рядовых, как на то ссылается военачальник; и даже не яркая живописная форма: доломан, ментик, кивер, ташка, что так естественно привлекает 19-летнего хорохорящегося кавалера – было что-то более глубокое, что проявится спустя 30 лет на знаменитом Параде Победы 1945 года. Обратил ли кто внимание из «пишущих», «лепящих», «рисующих» парад, что два его главных действующих лица, Командующий парадом и Принимающий Парад маршалы Советского Союза Константин Рокоссовский и Георгий Жуков, по военной биографии кавалерийского прошлого из одного рода войск – драгуны – имели разную посадку в седле: Константин Константинович сидел по европейско-драгунской манере с прямыми ногами в низко спущенных стременах, служащих основанием для удара палашом всей массой всадника и коня – наследие рыцарских времён; а Георгий Константинович в азиатско-гусарской с согнутыми ногами в высоко подобранных стременах, служащих опорой к стремительному рывку тела, вкладывающего весь помноженный движением вес в силу навешенного сабельного удара, или в уклонение от оружия противника. Это было что-то иное, выносимое из подсознания, от богатырей-недомерков 1812 года: Дениса Давыдова, Ивана Дорохова, Ефима Чаплица, Алексея Бурцева; ахтырцев, сумцев, изюмцев – вдруг зашевелившийся в душе лубок: какой-то необычный на фоне всего состоявшегося, кроме стремительной скоротечности главных эпизодов его судьбы, к которым он ВСЕГДА ГОТОВ.

Итак 7 августа 1915 года неприметный в толпе и выразительный в одиночку молодой человек вступает в главное дело своей жизни, ставшее судьбой его и миллионов других людей – а пока шестерни и шкивы запущенной военной машины зацепили и понесли по отлаженному циклу превращения Homo sapiens sapientis в безликий скоро стираемый винтик войны СОЛДАТА.

189 запасный пехотный батальон – общая строевая и боевая подготовка;

5 запасной кавалерийский полк – специальная кавалерийская боевая подготовка.