Русская война: дилемма Кутузова-Сталина

Да, потери в первый день битвы 1/3 наличного состава могли заколебать и Наполеона. Хотя, повторяю, в отношении итогов боя спор не принципиален, а амбициозен, в конце концов цена Дня Ватерлоо определилась 25 тысячами – здесь 28 тысяч, убедительно и так. Спор отсутствовал бы, или имел академический, внутри темы, характер, если в нем не просматривалась все та же скудоумно-торгашеская западноевропейская метода опошления неповторимого «исчислением однородностей», низводящая французского военного гения до уровня англо-саксонского лавочника, ввечеру подводящего итоги по сальдо бухгалтерии, а в ее отечественном клопино– интеллегентском варианте начинающая высасывать полнокровие исторического и стругать пространство непомерного до евро-сводимого, плоско-датского.

В 20 часов французская армия начнет отход на исходные позиции, оставляя все что было взято такой неслыханной ценой – Батарею, Семеновскую, Флеши – не хотели спать на костях? – а простое соображение, что завтра опять прийдется идти-прорываться через эти пункты, и – простите, как вы планируете начать сражение, если артиллерия не заняла позиции против отодвинутого русского фронта, а прежде чем ее выдвинуть туда, их еще надо инженерно обустроить, обеспечить боезапасом, провести пристрелку по секторам – и это долгая работа, в канун 26(7) ей занимались целый день…

До 24 часов войска держали в повышенной готовности, даже как бы от чего– то оберегались, запрещали разводить костры под начавшимся редким дождём в быстро остужающих сумерках – на дворе сентябрь… Чего-то ждали?

Нападения?

Приказа?

Читая мемуары рядовых участников событий с французской стороны, не оставляет ощущение, что «низы» ещё «не отстали» от сражения, а «верхи» как-то не очень их в том укрепляют. Такое впечатление, что боевой дух армии не «возвышали», а «дожигали»: ночь войска провели нервно, Старую гвардию поострили четырёхугольником вокруг Ставки и она продремала стоя до утра, опираясь на штыки в ожидании диверсий казаков.

Солдаты линейных частей ночевали без пищи, зачастую без воды – по Колоче змеились багровые полосы, даже лошади храпели и отказывались пить…

Конница утратилась как род войск не только по неслыханным потерям в личном составе, но по ещё более страшному истреблению строевых лошадей; она «гарцевала на палашах»…

Артиллерия испытывала острейший недостаток всех выстрелов, кроме картечных; совершенно не было гранат. Была израсходована большая часть возимого боекомплект(90 тысяч выстрелов из 130). Её потери оказались неожиданно велики и, даже захватив и включив в состав 156 орудий Московского арсенала, Наполеон не смог восстановить её состава кануна сражения (587ор.), а лишь приблизился к нему(569 ор.)…

Никаких распоряжений, никаких приуготовлений на следующий день сделано не было – утром тысячи солдат ринутся на поля, будут рыться в ранцах убитых, искать сухарей…

Скажите, совокупность этих фактов не убедила вас, что утром продолжения боя не последует? – Меня кажется убеждает… Не мог Наполеон ввязаться в сражение, в разгар которого его артиллерия прекратит огонь, раскрыв картину полной невозможности продолжения боя Великой Армией ликующему неприятелю, таких сражений он просто не начинал, вы его с кем-то путаете, скорее всего с Адольфом Николаевичем… Более того, даже подход свежих дивизий Делаборда и Пино не облегчал положения – ближайшие артиллерийские парки были израсходованы полностью, оставались только дальние смоленские базы… Решиться на полурукопашный бой личным оружием против пехоты, конницы, артиллерии врага? А кровавые каша человечины паперти церкви Святого Роха, в которые он обратил посредством пушек 20 тысяч мятежников в 1797 году в Париже, решившихся на таковой!?

И в понимании этого не начинает ли Наполеон искать отходных путей, нагоняя страхи на ещё распалённую армию, поворачивая конрверзами недалёких маршалов – а сообразительные, почувствовав настроение кумира, уже бросаются ему на помощь, изъявляя готовность разделить груз, принять на себя вину непопулярного первого слова, например Бессьер, которому тоже не нравятся обстоятельства боя, вдруг выдвинувший удивительное для капитана вольных стрелков 1791 года обоснование невмешательства гвардии в бой – это не её задача, она создана для охранения особы императора. Эта Поразительная Ложь умницы и храбреца, бесчисленное количество раз возглавлявшего Гвардию на острие решающих атак, прозвучала как оглашение, что есть нечто важнее успеха Армии, Победоносного завершения кампании – как предложение моста назад…