Русская живопись от Карла Брюллова до Ивана Айвазовского

Конечно же, Коровину повезло. Потому что его учителями в Училище живописи, ваяния и зодчества были Саврасов и Поленов. Саврасов – мастер лирического пейзажа, пейзажа настроения. Поленов – уже с европейским уклоном преподаватель и человек, личность масштабная и интересная. Много они дали ему. И нечто абсолютно, глубинно русское, и европейский налет. Удивительно, как бывает, что к человеку какой-то ярлык буквально прилипает. Когда вспоминают Коровина, сразу говорят: первый русский импрессионист. Поленов в свое время, когда увидел его работы, подошел к Коровину и спросил: «Вы импрессионист?» Коровин ответил: «А это что такое?» Темперамент его, видимо, не укладывался в прокрустово ложе искусствоведческих дефиниций. Видимо, темперамент выдавал его. Его кисть свободна, мазки плотные, его живопись трудно видеть с близкого расстояния, она выявляется тогда, когда ты отходишь от нее. Коровин – прекрасный колорист. Суриков, когда смотрел его работы, говорил: ну вот вам, пожалуйста, есть колорист – есть художник, нет колориста – нет художника.

Париж ночью. Итальянский бульвар

1908 год

Прежнее, старое поколение передвижников видело это. И кто им восхищался, а кто его и ругал, говоря, что у него красота для красоты, поверхность холста – вот что для него красиво. А ведь нужны проблемы, нужно же писать о том, за что душа болит и сердце ноет. А Коровин радовался жизни. Радовался буквально всему. Он был удивительно разнообразным художником. И пробовал себя и в архитектуре, и в театре, и в монументальных вещах, и в разных видах изобразительного искусства, и в портрете, и в натюрморте. Конечно, можно говорить о том, что портреты его отличаются от портретов Серова, потому что там нет такой психологической глубины. Зато есть другое. Есть физиологическое состояние человека, есть его радость. Он многое видел собственными глазами и интерпретировал увиденное абсолютно по-своему.

В связи с Коровиным нельзя не коснуться темы Испании в живописи русских художников. Сразу в воображении возникает гитара, испанские страсти, бой быков. А вот у Коровина его «Испанские девушки на балконе» – совершенно другие. Они вошли в мастерскую или в дом, где жил художник, и встали у балкона, и он запечатлел их. Они не несут на себе отпечаток каких-то бешеных страстей. Они скромны. Но они индивидуальны и выражают испанский народ. Почему? Потому что чувствуется в них уважение к себе и скрытые страсти. А Испания тут – в цвету, в сочетании белого и черного, и в том, как из-под жалюзи идет мерцающий зеленоватый свет. Картина эта была оценена сразу, а потом, на выставке 1900 года, которая состоялась в Париже, она получила золотую медаль.

У балкона. Испанки Леонора и Ампара

1888–1889 годы

Гаммерфест. Северное сияние

1894–1895 годы

Огромный период жизни Коровина связан с первой частной оперой, с Саввой Мамонтовым. Он начал делать декорации к операм Верди и Бизе. Это блестяще сделанные декорации, с учетом и с абсолютным пониманием того, где будет находиться зритель, как он будет смотреть на эти декорации, где будут актеры, как они будут смотреться на фоне этих декораций.

Нельзя не упомянуть и о путешествии Коровина на север. Свою картину «Северное сияние» сам художник называл ноктюрном, потому что он великолепно знал музыку, любил музыку, музыка шла с ним по жизни. Не случайно его картины музыкальны. И его «Северное сияние» – это действительно ноктюрн. Там нет доминирующей ноты, все совместно и все создает иллюзию необычайной красоты, на которую способна только природа – создать такое явление, как северное сияние.

Он воспевал красоту, он ее видел, он ее любил. И абсолютно великолепен он в своих натюрмортах. Натюрморты Коровина – это чистая красота, и любование, и восторг жизни. Это такие цвета, которых нет ни у кого. И такое смелое сочетание и красного, и белого, и зеленого! Это буйство, это танец. Вообще натюрморт – это же низкий жанр. Вот исторический жанр или батальные сцены – другое дело. Но Коровин возвышает натюрморт до уровня абсолютного великолепия. Для него, конечно же, натюрморт уже потерял тот свой язык, который был у голландцев. Мы уже не знаем, что несут настурции, о чем говорят розы. Это просто радость жизни. Это не «Цветы зла», как у Бодлера. Это цветы радости. Они великолепны. Натюрморт занимает особое место в творчестве Коровина, равное и с портретом, и с пейзажем.

Рыбы, вино и фрукты

1916 год

Пейзажи Коровина – чисто русские, но отличающиеся и от саврасовских, и от серовских. В них нет этой безысходности, нотки необыкновенной грусти.