Русская жизнь-цитаты-сентябрь 2017

Позже появилось множество статей, репортажей, документальных фильмов и книг о том, кто мог стоять за взрывами жилых домов. Соавтором одной из этих книг — “ФСБ взрывает Россию” — выступил бывший сотрудник этого ведомства, ставший политэмигрантом, Александр Литвиненко. Справедливости ради надо сказать, что та книга была написана в духе “теории заговора”, грешила голословными утверждениями и явным недостатком неопровержимых доказательств. Но, тем менее, возможно, стоила Литвиненко жизни — его, как известно, отравили в Лондоне полонием российские агенты.

В том выпуске программы НТВ не было никаких категорических утверждений — только неудобные вопросы, указывавшие на нестыковки в официальной версии. Но мы первыми задали эти вопросы публично. Ныне покойный Михаил Лесин (тогдашний министр по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций, человек, который лично руководил в 2000–2001 годах расправой над “старым” НТВ) позвонил тогда руководству телеканала и с явным удовольствием констатировал: “А вот этого, ребята, вам в Кремле никогда не простят”. Действительно, не простили.

– Думаю, Путин не забыл и культовый выпуск программы “Куклы” на НТВ, где его очень ядовито высмеяли, сравнив с главным героем сказки Гофмана “Крошка Цахес”.

– Это была злая сатира, и она попала точно в цель. Мои источники в Кремле рассказывали, что Путин был в бешенстве, кричал, что посадит тогдашнего владельца НТВ Владимира Гусинского, “сгноит его в одной камере с туберкулезниками” — вот эта деталь вспышки президентского гнева мне особенно врезалась в память. Это при том, что Гусинский тогда “Крошку Цахеса” сам увидел только в эфире. Но Путин тогда мыслил весьма примитивно: любое частное издание, радиостанция, телеканал работает исключительно под диктовку владельца. Он контролирует каждое слово, которое печатается на бумаге или передается в эфир. Журналисты говорят, пишут, снимают только то, что заказал владелец

http://gordonua.com/publications/evgeniy-kiselev-absolyutno-uveren-chto-u-boyko-kontakty-s-kremlem-regulyarny-sam-videl-kak-on-surkov-i-zurabov-obshchalis-v-kieve-vo-vremya-maydana-205651.html

Лев Рубинштейн:”При слове “культура” рука министра культуры тянется к автомату Калашникова.

https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1669774963033238&id=100000022518126

Meduza.io:”Из чего состоят тридцатые? Спецвыпуск с Леонидом Парфеновым

В специальном выпуске подкаста, посвященном выходу новой книги Леонида Парфенова «Намедни. Наша эра. 1931–1940», журналист «Медузы» Константин Бенюмов обсуждает с автором книги, как в тридцатые годы зарождалась советская империя с ее архитектурой, искусством, торговлей и промышленностью и к чему это привело в дальнейшем, какими эти годы остались в памяти россиян и почему в них так легко находить параллели с сегодняшним днем.

https://meduza.io/episodes/2017/09/18/spetsialnyy-vypusk-s-leonidom-parfenovym-iz-chego-sostoyat-tridtsatye-fokstrot-bolshoy-terror-i-krasnaya-moskva

Николай Эппле:”Дмитриев поставил перед собой задачу через пробуждение семейной памяти «перепрограммировать» национальную идентичность населения России. Мягко говоря, нетривиальная задача, учитывая, что национальная идентичность в России традиционно программируется сверху. И хотя поводом для фабрикации дела против Дмитриева вполне могла быть обида кого-то из «духовных наследников» палачей или личный конфликт со слишком ершистым и неудобным Хоттабычем, реальная причина в принципиальном конфликте той модели существования, которую запускает его работа, с той, что насаждается политической системой современной России

Став работой по пробуждению памяти в государстве, не готовом честно посмотреть на свое прошлое и осудить преступления против собственного народа, его деятельность в конце концов не могла не войти в конфликт с государственной политикой.

За тридцать лет поисков Дмитриев сделал уже гораздо больше, чем кажется по силам сделать одному человеку. Процесс над Дмитриевым, особенно нарочитая отвратительность выдвинутых против него обвинений — это переход дела его жизни в новое качество. Кричащая несправедливость обвинений оказывается важна именно этим своим качеством, ведь глубоко уснувшего можно разбудить только криком. Она очень точно отражает то, что продолжает происходить с памятью миллионов жертв советского террора. И может быть, всем тем, кто это понимает, пора наконец применить тот самый навык быть народом — вместо того, чтоб оставаться подверженным любым манипуляциям населением.

Поднятая уже самим этим процессом волна достойна в этом смысле отдельного внимания. Общественная кампания в поддержку Дмитриева довольно быстро превратилась из обычных в таких случаях призывов к неясному адресату освободить невинного и восстановить законность в череду очень личных рассуждений о значении его деятельности, о памяти, покаянии, осуждении государственного террора.