Русские

— Кто?! — Черноглазый отшатнулся и удивленно округлил глаза. И стал как будто ещё больше, темнее.

Сергей молчал. Костра вокруг него давно уже не было.

— Слышь, козёл, а ты что борзеешь? — ясно донеслось до него. Хотя казалось, что темноглазый спрашивает не его, а кого-то другого.

— Я… не… — начал Сергей.

— Чего не?

— Не… борзею…

— Да ну? — улыбнулся, раскрыв только правый уголок рта, стоящий перед ним человек. Чуть отклонившись, он плюнул, попав Сергею куда-то на грудь. Затем поддел коленом стакан с чаем, который Сергей держал в руках. Чай выплеснулся ему на пах — туда, где ещё недавно лежали пальцы Риты.

Ожога Сергей не почувствовал, только показалось, что вокруг вспыхнул воздух. Темноглазый, всё с теми же удивленно поднятыми бровями и полураскрытым правым уголком рта, повернулся и ушёл.

Застыв в оцепенении, Сергей смотрел на висящее перед ним расписание поездов. Даже прочитал с вниманием несколько строк, будто впервые обнаружив в них что-то чрезвычайно важное. Его полусогнутая правая рука по-прежнему держала стакан в подстаканнике. Медленно Сергей поднес стакан ко рту, сделал вид, что отпил — чая в стакане почти не было.

«Вот как бывает…» — звучала в голове популярная когда-то песенка.

Реальность быстро и бесцеремонно вошла в него, словно толпа людей ввалилась в дом с открытыми дверями.

Что делать?

Побежать за ним, догнать, ударить, убить?

Ноги были легкими и ватными, казалось, без нервов и мышц, и никуда он не побежал.

Дверь в купе проводницы была приоткрыта, и конечно же она слышала все.

Вызвать милицию?

И сразу задохнулся от внутреннего смеха-истерики.

Только дойдя до своей полки и тяжело улёгшись на неё, Сергей почувствовал саднящую боль от ожога в паху и на внутренних сторонах бёдер.

Он не знал и не хотел знать, кто он сейчас и для чего существует. Если всю жизнь надо прожить, чтобы один раз пройти через такое унижение — то зачем жизнь с её радостями, влюблённостями, парениями, мечтами? Послушайте, послушайте… А что, если… Может быть, мы и рождаемся только затем, чтобы получить, хотя бы раз, хоть одно унижение и ответить на него? А? И от количества твоих ответов на эти унижения зависит твоя загробная жизнь… Ага, да, вот так! Справился с унижениями — и прямиком в рай… а не справился — так… Ха-ха-ха! Антихристианство! Всё наоборот…

Сергей вдруг отчётливо почувствовал, что разум его мутится, что он сейчас почти что сходит с ума. У него был жар, какой бывает при гриппе. Он хотел было встать, что-то понять, хотя бы пойти в туалет осмотреть свой ожог и, может быть, снять мокрые джинсы — но тут же забыл то, что хотел сделать, и остался лежать на полке.

Прошло сколько-то времени.

В каком-то улыбчивом сладострастии Сергей готовился теперь встать для того, чтобы набрать полный стакан кипящей воды, тихо подойти к спящему черноглазому и выплеснуть кипяток ему в глаза. А ещё лучше в рот. Ведь наверняка он спит с открытым ртом. Когда-то при казни заливали людям в рот кипящую смолу или свинец… А потом — будь что будет. А что будет? Тюрьма? Тюрьма… Где он встретит много таких темноглазых… Что? Чем они, темноглазые, отличаются от него? От таких, как он? Они… этим и отличаются… что сильнее. А точнее, они всегда готовы поставить на кон свою жизнь. А он — нет. Так вот в чем трусость. Вот — в чем корень её?! Выходит, преодолей ты страх смерти, и страх исчезнет? Потому-то эти сильные сволочи и правят миром, неважно где — в жизни или в тюрьме, но они правят. Так… Или нет? Но… в самом ли деле они не боятся смерти? А если не боятся, то есть же что-то, чего они боятся ещё больше? Но чего можно бояться ещё больше смерти? Им, которые хуже него, но при этом всегда почему-то лучше, всегда. Почему? Где же правда?

А может, это он хуже них…

А может, дело не в том, что кто-то сильнее или слабее, а в чём-то ещё.

В чём?

Да какая разница…

Правды-то нет.

Что из того, что звёзды хрустальные, что из того, что за окном сейчас призрачный сказочный лес, что из того, что он копается в каких-то бездонных смыслах, если всё, что случилось, уже случилось.

Сергей бесшумно трясся в жару, отчетливо понимая, что он не может, прожив половину жизни, так пусто и неудачно её прожив, не может после всего, что только что произошло, заснуть, проснуться утром, сойти в Симферополе и спокойно поехать куда-то там отдыхать. Он будет червяком, вошью, не человеком, если встанет утром и забудет. Нет, не забудет. Это будет вспоминаться всегда. Вот раньше были дуэли. Раньше вызывали и дрались… Лермонтов, кто там ещё? Теперь время изменилось… Разве? Что мешает тебе встать сейчас и вызвать его? И убить. И может, он убьет тебя. Что ж, лучше так, один раз, хоть несколько секунд пожить настоящим мужчиной, чем червяком всю жизнь. А ведь и в самом же деле…