Русские беседы: лица и ситуации

Широкая общественная деятельность Шипова начинается, однако, с 1893 г., когда он был избран председателем Московской губернской земской управы, сменив Д. А. Наумова (ее бессменного главу с самого введения земских учреждений в Московской губернии в 1865 г.). Шипов принадлежал к третьему поколению земцев, пришедшему на смену первому, действовавшему в период введения земских учреждений в 1860-х, с их политическими чаяниями и амбициями, и второму, чей недолгий взлет пришелся на последние годы царствования Александра II и период невнятных ожиданий общественного сплочения и единодушия общества и правительства после катастрофы 1 марта.

В отличие от своих предшественников и младших коллег, опыт Шипова был сформирован ситуацией 1880-х годов, когда власть представлялась прочной, а общественность могла рассчитывать не на успех предъявляемых требований, не на «уступки» со стороны власти, а на достижение компромисса, в выгодности которого для себя будет убеждена сама власть. Отсюда – специфичность позиции Шипова, настойчиво уклонявшегося на протяжении всей своей политической деятельности от осмысления ее в категориях «борьбы» и «противостояния»: в дружном сотрудничестве с общественностью объективно заинтересована сама верховная власть, противостояние если и существует, то не между обществом и властью, но между обществом и «самодержавной бюрократией». Комментируя известные слова Николая II о «бессмысленных мечтаниях», прозвучавшие в речи 17 января 1895 г., Шипов отмечал: «Эти слова свидетельствовали, что новый император не уяснил себе значение общественных сил в государственной жизни и склонен был разделять неправильное понимание своим предшественником идеи и принципа самодержавия»[467], суть же этого «неправильного понимания» он видел в том, что «Александр III не признавал допустимым активное участие общественных элементов в государственной жизни и последовательно проводил принцип административной централизации. Человек сильного характера и крепкой воли, он хотел сам всем управлять и во всех членах государственного управления видел только исполнителей своей воли. Если он искал, как бы, опоры в дворянстве, то он смотрел на представителей этого сословия как на добровольных чиновников на местах для наблюдения за остальными элементами общества. В основе политического понимания Александра III лежала роковая, глубокая, принципиальная ошибка – отождествление самодержавия с самовластием»[468].

Деятельность Шипова во главе московского земства была с самого начала направлена на две основные задачи:

во-первых, координация и систематизация взаимодействия уездного и губернского земства, что на практике вело к выстраиванию единой системы губернского земского управления и ставило под контроль губернского земства уезды (в первую очередь через финансы, поскольку деятельность уездных земств по ряду вопросов финансировалась губернским);

во-вторых, организация взаимодействия губернских земств, в первую очередь через организацию совещаний председателей земских управ.

Если первую задачу оказывалось возможным, по меньшей мере отчасти, решать в рамках существующего порядка, то взаимодействие и совещания губернских земств были нелегальны – и Шипов предпринял массу усилий на их полную или хотя бы частичную легализацию, ведя переговоры сначала с министром внутренних дел И. Л. Горемыкиным, а затем с В. К. Плеве. Уже на этом этапе наметилась проблема, которая в дальнейшем приведет Шипова к невозможности продолжения политической деятельности: его предложения казались недостаточными все большей части общественности, а с другой стороны отвергались и правительством, в глазах которого он представал оппозиционером. С 1900 г. Шипов участвует в деятельности кружка «Беседа», но с 1902 г. относительное согласие его членов становится все более иллюзорным – одна часть, в дальнейшем ставшая основой земцев-конституционалистов, инициирует издание в эмиграции под редакцией П. Б. Струве журнала «Освобождение», в то время как другая, к которой принадлежит Шипов, принципиально или тактически отвергает конституционалистские стремления первой (в свою очередь для части славянофильски настроенных членов земства, например, близкого к Шипову Ф. Д. Самарина, даже такая, умеренная, программа представляется неприемлемой).

По мере радикализации общественных настроений Шипов начинает терять опору в обществе. Протекающий процесс и место в нем Шипова в первом приближении вполне укладывается в теорию четырех игроков, призванную описать трансформацию политической системы[469]: