Русские беседы: лица и ситуации

Заметка же о Мицкевиче, написанная карандашом на обертке Книги – вещь превосходная и стоит любой статьи. Я очень рад, что Дм<итрий> Ф<едорович> ее отыскал и нахожу, что ее следует непременно напечатать[291]. Она совершенно современна и крупнее всего, что им было высказано о Польше.

Я еще надеюсь повидаться с Вами в Измайлове.

Преданно Ваш

Ив. Аксаков.

11 Июля

___

77.

Моя храбрая матушка в Одессе и радуется, что ближе к театру войны!

IX

<21 Июня 1878>

Завтра, дорогая Марья Федоровна, будет заседание Славянского Общества, и буду я держать речь по случаю нынешних обстоятельств. Завтра, т. е. 22 Июня, в час полудни, в доме Беланиного, на Молчановке. Так как публики предвидится мало, то оно будет проходить в самом помещении Слав. Общества. Приятно мне было бы видеть Вас в числе слушателей. Во всяком случае до свидания[292].

Ваш душою Ив. Аксаков.

21 Июля.

От Д<митрия> Ф<едоровича> не имею ни слуху ни духу.

X

<11 Июля 1878 г.>

Спешу довести до Вашего сведения, дорогая Марья Федоровна, что дня три тому назад, через Генерал-Губернатора, объявлен был от имени Государя «Высочайший строгий выговор». Я было очень обрадовался таком благополучному исходу и видел в этом хороший признак. Но сегодня (11 Июля) получено и объявлено новое Высочайшее Повеление: «немедленно отрешить меня от должности Председателя Москов<ского> Славянского Общества»… Это уже очень дурной симптом – и произведет негативное впечатление на Славян, особенно на Болгар. Вероятно придется передать должность Н. А. Попову. Впрочем в Пятницу мы совещаемся в Совете. Последовало и еще ограничение прав Слав<янского> Общества: велено денежные суммы за границу не пересылать самим, а препровождать их в М<инистерст>во Ин. Дел для отсылки!.. Это значит, что решились идти по пути Конгресса!.. До свидания

Ваш душою Ив. Акс.

11 Июля вечером

___

78

XI

<24 Июля 1878 г.>

Дорогая Графиня. Вчера курьер прискакал в Волынское, вызвал меня к Долгорукову[293]. Ночью получена была телеграмма: «Выс<очайше> повелено обязать меня подпискою немедленно выехать из Москвы в свое имение, где и оставаться впредь до особого распоряжения». Имения мои и жены распроданы.

Я дал подписку, что «выеду в имение кого-либо из родственников или близких людей»[294]. Мы желали было ехать в имение Ив<ана> Фед<оровича> Тютчева[295], Овстуг[296], где никто не живет, Оловск<ой> губ<ернии> Брянского уезда, 17 верст от Орлов<ско>-Витеб-<ской> ж<елезной> дороги. Вечером я передал об этом заявление Долгорукову, выговоря себе крайний срок отъезда – Среду. Между тем ночью пришла телеграмма о том, что Овстуг необитаем, – все разрушено. Приходится переводиться за Волгу, в имение брата[297]. Это не совсем желательно во многих отношениях. По совету Китти[298] решаюсь обратиться к Вам – не разрешите ли Вы нам жить на первое время в Рожественском, конечно только пользуясь комнатами и мебелью, не больше[299]. Не знаю на долго ли эта высылка? Может быть впоследствии можно будет перебраться в другое место, – но теперь надо в Среду уже выехать. Можете представить сколько возни и хлопот!..

Не знаю, здесь ли Вы? Китти сегодня в с поч тов<ым> поездом уехала в П<етер>бург и оттуда за границу. Ее здоровье лучше. Анна Фед<оровна> здесь и до 4½ дома. Я же в хлопотах, но если Вы у себя, черкните словечка два с посланным, я буду в Банке[300] до 4 часа.

Весь Ваш

Ив. Ак.

24 Июля.

XII

С. Варварино

9 Авг. 78.

Вот уж и дней 10 прошло нашему пребыванию здесь, дорогая Графиня. Не знаю, что будет позднее, когда начнется осень, разденется вся эта прекрасная местность и оденется в смурый и хмурый видом кафтан, а потом и в снежную шубу, но покуда это истинно прекрасный уголок, и я не могу попрекнуть Е<катерину> Ф<едровну>[301] в пристрастии к своему Варварину. Сад, благоухающий весь цветами, очень изящен, но и очень невелик, – так же и дом – небольшой, хотя замечательно удобный и уютный, – при том милый и щеголеватый, – и из этого – украшенного, цветочного, ароматического, простого и незатейливого, но изящного и щеголеватого приюта, как из рамки, виды в даль и в ширь бесконечную, с селами и церквами, с нивами и лугами, – а на ближайшем плане – довольно широкая река Колокша, семью излучинами вьющаяся по зеленой долине… Вообще местность здесь очень гористая; это красиво, но для прогулок неудобно. Рощи – лесов больших здесь нет – расположены все по оврагам и скатам, все – чернолесье, дубы, вязы, редко береза, орешник. Но уж какой мир, какая тишина! Такая, о которой Вы и понятия не имеете. Село – дворов каких-нибудь 50 или 60 – примыкает вплоть к саду, так что от балкона до улицы нет и ста шагов, но его не слыхать: нет ни кабака, ни собак, народ умный – Владимирцы – но все хлебопашцы (здесь земля черноземная, и сеют пшеницу). Фабрик в окрестности близко нет, нет ни соседей близких. Из городских жителей со мной еще никто не познакомился… Этот мир для меня очень кстати.