Русские беседы: соперник «Большой русской нации»

Состояние заключенного действительно было признано болезненным, и по получении медицинского заключения Кулиш был переведен в арестантское отделение 2-го сухопутного госпиталя. Сразу же после этого начались хлопоты жены о замене назначенного ему места ссылки – указывая на болезненный для уроженца юга климат Волгоды, она просила власти назначить ссылку в одну из южных губерний (КМТ-2: 94–95). И эта просьба была вновь удовлетворена: А.Ф. Орлов вошел к государю с всеподданнейшим докладом об освобождении Кулиша из-под ареста и назначением ему местом ссылки г. Тулы, что государь высочайше соизволил 22 августа 1847 г. Так что 2 сентября 1847 г. Кулиш отправился на место ссылки в сопровождении поручика Санкт-Петербургского жандармского дивизиона Чулкова, доставившего его под расписку местного губернатора Н.Н. Муравьева 9 сентября. Поскольку Кулиши оказались крайне стесненными в средствах, то на проезд к месту ссылки из казны ему было выдано 100 руб. серебром (КМТ-2: 105).

Жизнь в Туле у Кулиша не заладилась почти сразу, впрочем, в первые месяцы он был далек от отчаянья, преисполненный новых планов. Почти сразу по обосновании на новом месте он писал Л.В. Дубельту, испрашивая позволения печататься:

«Пользуясь убеждением вашего превосходительства в том, что я теперь имею в виду новый, указанный мне вами путь жизни, осмеливаюсь покорнейше просить вас исходатайствовать мне высочайшее разрешение печатать мои сочинения. Не говоря о том, что пятимесячное пребывание моей Александры Михайловны в столице, поездка ее для утешения матери в Малороссию и обзаведение наше в Туле кой-каким хозяйством уменьшили значительно наше небольшое состояние, не говоря о том, что служба в Туле при здешних окладах жалованья не может доставить мне средств для безнуждной жизни, и что, приобретая источник доходов литературных, я мог бы дополнить ими свое будущее жалованье и не бояться прожить последнюю тысячу рублей маленького моего капитала, я горю нетерпением доказать, что я теперь иной человек и что лучшею литературною заслугою считаю согласие моих идей с благодетельными заботами правительства» (КМТ-2: 110, письмо от 1 ноября 1847 г.).

На этом послании Дубельт пометил резолюцию А.Ф. Орлова: «Чувства хорошие, но рано…» (КМТ-2: 110), о чем Кулиш и был официально извещен 10 ноября, с прибавлением: «Впрочем, его сиятельство отозвался, что просьбу вашу будет иметь в виду, и чтобы между тем вы продолжали литературные труды, руководствуясь тем направлением, которое ныне приняли» (KMT-2: 111) – формулировка, которую сложно было не принять за обнадеживающую.