Русские богатыри

— Бог знает, когда еще доведется свидеться, может, и никогда. Защищай город, если потребуется. Береги мать и жену. Сломимся, не устоим, и они нас погубят всеконечно! До последнего малого младенца истребят! Так что держись! А я соберу сотни, тысячи храбрецов, и мы изгоним степняков, завладевших нашим краем. — Юрий положил Всеволоду руку на плечо, хотел что-то сказать, но потом передумал, только осенил себя на прощание крестным знамением. Больше им уже не суждено было встретиться.

После победы под Коломной хан Батый и его орды свирепствовали в свое удовольствие, опустошая многочисленные грады и веси. Москва лишь задержала орду, но остановить не получилось.

Подошёл враг к стольному городу Владимиру.

Вряд ли мы сегодня способны представить себе весь ужас горожан, следящих за приближением многоликой орды. А войско монгольское составляли народы незнаемые: кэрэиты, ойраты, найманы, тайчиты, тангуты, хунгираты, кипчаки, маджары, китайцы, кингиты, сиджиуты. Усыпанные огоньками факелов, отряды медленно подползали к городу, словно мохнатые пауки из ночного кошмара, прокладывающие себе дорогу к жертве. Ночью багровые сполохи пламени опоясали город. Над сотнями костров висели чугунные казаны, где варилась баранина. Оттуда, снизу долетали на стены обрывки песен, лошадиное ржание и звяк металла. Владимирцы высыпали на стены. И даже храбрецам было от этого зрелища не по себе.

— Сила несметная! Как есть, не устоим. Шибко много поганых-то.

— Ой, и правда, хватит ли силенок? — Опершись о копья, мужики сурово вглядывались в тревожную ночь и крестились.

Вооруженные всадники быстро проносились под стенами, о чем-то крича. Они были одеты в долгополые шубы бурого цвета, словно в медвежьи шкуры, на головах — низко опущенные меховые колпаки, а под ними блестели раскосые глаза.

— Будь они неладны, ироды, — невольно вырвалось у воеводы, глядевшего на врагов со стен.

Настало грозное время, время героической обороны. Жители, все, как один, вооруженные топорами, самодельными пиками, увешанные разным колющим и режущим оружием, вступали в ополчение и подымались на городские валы.

Монгольский хан тоже пребывал в раздумьях. Штурмом брать любой город радость небольшая. А Владимир не просто город: рвы, окружающие его, глубоки, на высоких стенах денно и нощно стоят зоркие воины, а сами стены так толсты, что сразу ясно, что пробить брешь будет неимоверно трудно. Таких крепостей монголам брать ещё не доводилось, хотя опыт уже был накоплен богатый. Рязань тому подтверждение. Однако можно было попытаться замкнуть кольцо блокады и взять измором. Но на измор могло не хватить времени. Ещё не все русские князья вступили в эту войну и могли появиться под стенами Владимира в самый неподходящий момент. Так что затягивать не стоило.

Началось всё как обычно. Монголы попытались уговорить владимирского князя открыть ворота самому, на добровольных началах.

Подъехавший верхом на коне к Золотым воротам важный татарин устрашающей наружности натянул левой рукой поводья, удерживая своего скакуна на расстоянии, недоступном для стрел, сурово посмотрел на стены из-под клочковатых бровей, дёрнул себя за кончик косички, вылезшей из-под малахая, и мясистыми губами что-то гортанно прокричал воеводе, взиравшему на него сверху вниз. Пожелтевший, видимо от времени, толмач, что находился рядом с ним, держась чуть позади, надтреснутым голоском перевел:

— Скажите своему князю, чтобы открыли ворота, и я проявлю милость к городу и всему его населению. Не то поступлю как с Рязанью, которая вздумала сопротивляться, — разрушу не только стены, но и срою валы, а жителей от мала до велика вырежу…

Однако переговоры зашли в тупик, не успев толком и начаться. Всеволод даже думать не хотел о них.

Вновь подъехал к воротам знакомый уже татарин, с очередным посланием своего хана.

— Я знаю, вы мужественные воины, привыкшие встречать противника обнаженной сталью. Но и не с такими, как вы, я справлялся; так выбирайте же из двух зол меньшее. Подобру вам советую переговоры со мной вести, а не согласитесь на мои условия, так я вас уничтожу. Учиню в городе сечу великую, всех богатырей владимирских под меч склоню, и покатят богатуры злато-серебро из Владимира телегами.

Угроза не прошла даром, но и в этот раз хан получил категорический отказ. Открыть ворота врагу Всеволод не считал возможным даже на уровне объяснения с самим собой.

— Своё, кровное отстоим с оружием! За нами вся святая Русь стоит. Отведаете ещё горячих пирожков! — прокричали со стен.

— Добром не хотите уступить, силой возьму!

По-хорошему договориться не получалось. Ответ не заставил себя ждать. У Батыя всегда в запасе были аргументы убеждения.

С высоты Золотых ворот Всеволод увидел того, кого он увидеть совсем не ожидал. Два дюжих дядьки волокли за собой по снегу его младшего брата княжича Владимира. Он мог ожидать чего угодно, но такого… Вся его подготовка в ожидании любой провокации оказалась сейчас бесполезной. Всеволод был потрясен. Ведь Владимира все считали погибшим в схватке за Москву и уже оплакали.