Русские истории

Попробуй из Питера вытянуть нервы Невы —
и город, заложенный ниже воды и травы,
объявится перед глазами не каменной глыбой,
а брошенной на берегу кистепёрою рыбой.

Ещё шевелятся проспектов его плавники,

похожие на разведённые пальцы руки,
но, словно слюдой заменили оконные стёкла,
навеки его чешуя островная поблёкла,

и невдалеке от соборов, холстов и «Крестов»

бесцветными жабрами движутся дуги мостов,
покуда, уже не подвластное нервным сигналам,
дыхание жизни уходит Обводным каналом…

Но что за причуда в бездомной моей голове

за тысячи вёрст от Невы вспоминать о Неве
и дух возвышать Мельпоменою и Аполлоном
в Екатеринбурге, к изящному слогу не склонном?

В заботах о жизни заводов, машин и монет

и вправду основы для слога изящного нет.
Но если душа занялась утончённым предметом —
она открывается неочевидным приметам

и сразу становится неисправимо чутка

к соприкосновениям воздуха и языка,
и вдруг осязает, что в русской забаве словами
иные взаправду бросаются и головами.

Такие в бумагу и в бок – всё едино пером,

и третьим – не в лавку за водкой, а Третьим Петром.
Пускай на помосте от собственной кровушки скользко,
и медленно в памяти меркнет Яицкое войско,
и медленно входит в живой человеческий мозг
железной занозою индустриальный Свердловск…

II