Русские хроники 10 века

Ждберн вгляделся. Действительно, стоявший перед ним незнакомый клирик в длинной чёрной одежде с широкими рукавами, перевязанный на груди крест-накрест чёрной лентой, был Ставком, тем человеком, с которым ненастной осенью покинул Хортчий остров, но о котором и думать забыл.

– Ты что здесь делаешь? Что нужно тебе?

– Иподиакон я при архиерее. Месяц назад рукоположен по ходатайству иерея Анастаса.

Ставк оглянулся по сторонам, потянул варяга за плечо, принудив того нагнуться, зашептал в самое ухо:

– Слушай, что скажу. Я в Корсуне с иереем Анастасом подружился. Иерей Анастас хочет на Русь идти со словом божьим, и многие клирики того же хотят, и из церкви Петра и Павла, и из той церкви, где иереем отец Анастас, и из других церквей. Надо чтоб иерей Константин их в священнический сан рукоположил, тогда смогут они сами службу вести и понесут слово божье, – Ставк торопился, говорил несколько сбивчиво и лишнее, к делу не относящееся. – Анастас угоговорит архиерея, чтоб и меня посвятил, и я лепту свою внесу в обращение руських людей, и спасу их от геенны огненной. На Русь иереи, кои приходов не имеют, все пойдут, такие есть тут.

Перед Ставком стоял не заботник Русской земли боярин Добрыня, а варяг, хотя честно и верно служивший Руси, а всё ж наёмник. А у наёмника душа спокойна, о Руси не печалится. Наёмнику главное, чтоб князь был им доволен.

Ждберн шевельнул плечом, пытаясь высвободиться, но иподиакон не отпускал его.

– Слушай же главное. Анастас сказывал, ежели б русы перекопали землю на четыре локтя против водохранилища, то нашли бы трубы, по коим вода из подземных колодцев в город идёт. Ежели те трубы разбить, воды в городе не станет. Дабы не предавать жителей напрасным мучительствам, священство уговорит стратига покориться князю русов. Измыслить бы – как, да передать то боярину Добрыне. Что скажешь, Ждберн? – Ставк наконец отпустил варяга и требовательно смотрел на него.

Варяг ответил односложно:

– То ведомо мне. Передам скоро, ранее не мог.

Сообщение Ставка рассеяло последние сомнения Ждберна. Дотоле иной раз представлялись те трубы пустым бахвальством хвастливого болтуна. Как так, вода сама по трубам течёт?

3

Никифор Фока предписывал жителям городов, кои могут подвергнуться вражеской осаде, иметь запас продовольствия на четыре месяца. О том же говорилось в трактате «О сшибках с неприятелем». Но ни Никифор Фока, ни составители трактата не подумали о скоте. Варвары не смогли задержать всех жителей окрестностей. Наиболее предусмотрительная часть стратиотов со всем своим скарбом и скотом вошла в город при известии о появлении в Понте русских лодий. Большинство жителей Херсонеса считали, что русы в очередной раз идут на Константинополь, и оставалось на своих местах. Части из них удалось прорваться внутрь крепостных стен. Корм же в городе имелся только для конницы. В первые же дни осады в городе было съедено всё зелёное – трава, кустарники, обглоданы низкорослые деревья. Теперь, добавляя горожанам и беженцам тревоги, нервозности, город наполняло голодное мычание, блеяние, ржание.

По пятой поперечной улице Ждберн вышел на Главную и направился к западным воротам, рядом с которыми находилось водохранилище, а по ту сторону стены русы сооружали насыпь. Улица была полна бесцельно слоняющимися и собиравшимися кучками людьми. Через площадь с семью церквями пришлось проталкиваться. Здесь и на древней агоре собралось особенно много народа. Горожане и беженцы выглядели раздражёнными и озлобленными. Злость и раздражение толпы были направлены как на варваров, осадивших город и принесших бедствия его жителям и жителям окрестностей, так и на стратига. Петрону, удовлетворившегося вылазками и метанием стрел, вместо того, чтобы вывести войско из города и дать варварам решительное сражение, ругали даже больше, чем русов. Признаков малодушия, желания сдаться Ждберн, к своему неудовольствию, не заметил.

Рядом с воротами варягу предстала обычная безобразная картина брани. У самой стены хрипел и бился в конвульсиях поражённый в гортань лучник. На обочине дороги, тянувшейся вдоль стены, лежали сложенные в ряд десятка полтора трупов. Женщины поили вином раненых. Ещё один раненый, коему врачеватель извлекал из плеча застрявшую в кости стрелу, вопил дурным голосом. Два товарища его едва удерживали страдальца на месте. Между осаждающими и осаждёнными шла оживлённая перестрелка. Херсониты, видя в насыпи смертельную угрозу городу, всеми силами, не щадя живота своего, препятствовали её возведению. Русы стрелами сгоняли защитников со стен, мешали прицельной стрельбе.

Приход Ждберна не остался незамеченным. Тяжёлые всадники размещались внутри города, ближе к морю. Но и среди скутатов и псилов друнгарий катафракты был хорошо известен.

– Сегодня первый раз из дома вышел. Хочу на русов глянуть, – объяснил Ждберн своё появление собравшимся вокруг него ради развлечения офицерам.

– Русы поумнели. Такой заслон поставили, за ворота носа не высунуть, – жаловался молодой декарх.