Русские князья в политической системе Джучиева Улуса (орды)

Яркой иллюстрацией этому является описание поездки князя Бориса Константиновича Нижегородского к хану Токтамышу в 1389 г. Прибыв в столицу Орды, князь узнал, что «…въ то время царь Токтамышь пошелъ на воину ратїю на Темиръ Аксака». Тогда Борис Константинович направился вслед за ханом и «стиже его на пути и иде съ нимъ въ дорогоу 30 днеи и потомъ царь, пощадѣвъ его, и уверну его отъ мѣста, нарицаемаго Оурукътана, и повелѣ ему безъ себе прибыти и дождати своего пришествїа въ Сарае»[1356]. В данном случае хан Токтамыш не стал решать вопросы в условиях боевого похода. Не смотря на данное решение хана, князю всё же пришлось провести тридцать дней в дороге, и только затем Токтамыш позволил ему вернуться в Сарай и дождаться его там.

В ожидании аудиенции в ставке хана русским князьям и их спутникам предстояло решить ряд бытовых проблем.

В первую очередь необходимо было расположиться для проживания. Арабский путешественник Ибн Батута, посетивший Орду в 1334–1336 гг. отметил, что в Сарае существовали кварталы по национальному признаку, в том числе русский: «Каждый народ живет в своём участке отдельно; там и базары их»[1357]. Заботу о пропитании необходимо было взять на себя, ведь по свидетельству того же Ибн Батуты: «…Эти Тюрки не знают ни обычая отвода помещения приезжему, ни отпуска ему продовольствия, а только посылают ему овец и лошадей для заклания и меха с кумысом. Вот их способ оказывания почета»[1358]. Причем эти слова имеют отношение к почетным гостям, каковым был Ибн Батута, или же официальным послам. Русские же князья, будучи подданными хана могли не получить даже этого минимума.

Жизнь в своем национальном квартале позволяла вести привычный образ жизни и соблюдать обряды в соответствие с вероисповеданием. К примеру, привычка стирать и мыть одежду вызывало протесты татар и могло привести к смертной казни: «…не есть снега и не мыть платья в орде, а если уже случится мыть его, то делать это тайком…»[1359]. Джувейни, к примеру, особо отмечает существование у монголо-татар запрета на омовение в весенний и летний период[1360].

Русские источники обозначают месторасположения в ставке хана русских князей как стан или вежа. Например, при описании казни Александра Михайловича Тверского летописец указывает: «А двор блаженнаго разграбиша Русь же и татарове, а имение русское повезоша к себѣ в станы, а вежю расторгоша подробну…»[1361]. Таким образом, в стане или веже князю отводилось особое место — его двор.

Вероятно, стандартное время пребывания при дворе хана составляла около 25 дней. В случае отсутствия каких-либо осложнений (русские источники особо отмечают задержку ханом князей) после аудиенции у хана и получения соответствующих ярлыков князья или послы отправлялись домой. Об указанном количестве времени свидетельствует Галицко-Волынская летопись, повествуя о поездке князя Даниила Романовича Галицкого к Батыю: «Бывшу же князю у них дний 20 и 5, отпущенъ бысть, и поручена бысть земля его ему, иже бѣаху с нимь»[1362].

Арабский автор XIV столетия Ал-Муфадаль, рассказывая о пребывании при дворе ордынского хана Берке египетских послов указывает, что «пробыли они у него 26 дней»[1363].

Косвенно указанное количество времени на аудиенцию у хана подтверждают свидетельства о поездке московского князя Василия I в 1412 г. Выехав 1-го августа из столицы княжества, в ставку хана он должен был прибыть через два месяца, около 1 октября. А 26 октября он был отпущен ханом, приехав в Москву до 24 декабря 1412 г.[1364] Таким образом, время пребывания князя в ставке хана Джелаль-ад-Дина составило как раз около 25/26 дней.

Около тридцати дней провел в 1389 г. в ставке Токтамыша князь Борис Константинович.

За это время князья должны были посетить хана, когда тот соизволит их вызвать.

Аудиенция была сопряжена с рядом обрядов. В частности, приходящие к хану должны были пройти между двумя очистительными огнями. Отказ от соблюдения данного обряда мог повлечь за собой печальные последствия. Так, князь Михаил Всеволодович Черниговский, не пройдя обряда, был казнён: «…И доидоша до мѣста, идеже бѣ накладенъ огнь со обѣ странѣ. Мнози же погани идяху сквозѣ огнь, и поклоняхуся солнцю и идоломмъ. Волсви же хотѣша Михаила вести и Феодора сквозѣ огнь. Михаилъ же и Феодоръ глаголаста имъ: «недостоить христьяном ходити сквозѣ огнь, ни поклонитися, емуже ся сии кланяють…»[1365].