Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели

Тогда он был на вершине успеха. Во время событий на Халхин-Голе ему удалось уговорить Чан-Кай-Ши нанести отвлекающий удар по японцам, в направлении на Ханькоу. Стотысячная китайская армия, потеряв до тридцати тысяч убитыми, продвинулась километров на пятьдесят, потеснив японцев и действительно облегчив положение наших в Монголии. Но после поражения и капитуляции на Халхин-Голе, японцы сосредоточили силы и отбросили китайцев на прежние позиции. Что такое жизнь тридцати тысяч китайцев в большой военно-политической игре? Мелочь. Такой же мелочью оказалась и жизнь самого Качанова, назначенного после Китая командиром корпуса в Прибалтику. Его корпус в первые же дни войны попал под сильный удар и вынужден был отступить. Сталин, проводивший операцию по поиску виновных, для прикрытия собственной тупости, приказал расстрелять Качанова, якобы пропустившего врага, вместе с целым рядом других генералов, самым известным среди которых командующий Белорусским Военным Округом Павлов. На этих людей списали стратегические просчеты, и безмерную самоуверенность наших вождей, приведшие к трагедии армию и страну. И самое удивительное для меня, что эти люди не реабилитированы полностью до сих пор. Вроде бы это они, а не нарком обороны по указке Сталина, опасавшегося «провокации», отдал приказ войскам работать по обычному учебному плану перед лицом мощнейшей германской армии в открытую разворачивающейся для удара.

Но вернемся в столовую главного военного советника. Батицкий при появлении человека в китайской униформе вскочил и представил меня Качанову. Не о чем не спросив, Качанов стал свирепо меня наставлять, нажимая на необходимость поддержания дисциплины и все более распаляясь, как будто я был не комиссар эскадрильи, а представитель какой-то шайки разгильдяев, поставивших себе целью опозорить в Китае честь и достоинство Советского государства и Красной Армии. После этих наставлений мне стоило немалых усилий протолкнуть в желудок кусок «буйволиной» подметки.

Я вышел из резиденции главного военного советника в самом мрачном настроении, пытаясь понять, за что же меня отругали? Но в нашей армии, да и в жизни всегда считали, что лучше облить грязью человека впрок, а уж потом разобраться, стоит ли он того. На моих глазах этим занимался даже такой известный полководец как прославленный маршал Жуков. Но об этом в свое время. А пока нас ожидал ответный ход японцев, которые знали свое дело. Добавлю, что за аппарат главного военного советника в Китае, питающийся, как мне объяснили с важным видом, по китайской солдатской норме, думаю, можно было не волноваться. Судя по их цветущему виду, после скромного обеда они откупоривали баночку-другую икорки или консервированной ветчины.

А «прихватили» нас японцы при помощи довольно нехитрого маневра. В одну из ночей середины августа снова прозвучала команда «Тимбо» — девятка бомбардировщиков Б-98 шла к Чунцину с востока. Мы быстренько поднялись в воздух и повисли в своих зонах барражирования. Но японцы вели себя странно: крутились вокруг города, не заходя на бомбежку. Так продолжалось около двух часов. Мы выработали горючее в баках и переключились на подвесные, запас бензина в которых тоже подходил к концу. Главный прожектор мигнул, приказывая нам идти на посадку. Едва мы сели, как аэродром был атакован другой девяткой японских бомбардировщиков, зашедших с запада на восток. Когда нас предупредили, что японцы идут на аэродром, то в запасе оставалось всего две-три минуты. Ни о каком взлете с почти пустыми баками речи быть не могло. Мы уже слышали тяжелый гул бомбардировщиков. Весь летный состав эскадрильи кинулся к «Фордику» мистера Шемо. В кабину маленького автомобиля едва вместились семь человек, двое забрались на крышу, а трое встали на подножки. И американская техника в очередной раз выручила нас. В душе мы аплодировали автору потогонной системы, проклятой акуле империализма, мистеру Форду и его семейству. В первые тридцать секунд наш шофер, мистер Шемо, заведя мотор никак не мог тронуться с места, возился с коробкой передач уверяя: «Кунзо ми ю» — «Мотор работать не хочет». Летчики, стоявшие на ступеньках соскочили и подтолкнули наш экипаж, после чего снова запрыгнули на подножки. «Форд» заворчал и стал потихоньку уносить нашу бравую эскадрилью от неминуемой гибели под японскими бомбами. За пару минут мы отъехали метров за 500 и остановились на узкой дорожке в наше общежитие, между рисовыми чеками.