Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели

Густая пыль, поднимаемая их сапогами, копытами коней и колесами телег, для многих из них была последней пылью Отечества, о которой не скажешь, что была она им сладка и приятна.

Десятилетний мальчишка, я стоял, замерев от невиданного зрелища, еще не понимая грандиозности всего происходящего. Рядом стояли дед и дядья и мрачно смотрели на это шествие людей, уже двести лет закрывающих Пановым путь к свободе. Смотрели без сожаления, но и без злорадства. Ведь русские уходили из России. С высоты своих восьмидесяти лет и знания того, что случилось впоследствии, все-таки скажу, что если они не смогли управиться с могучим кораблем по имени Россия, то и должны были уйти.

Немного отвлекусь и поговорю о кругах судьбы. Порой говорят, что будущее определить легко: оно звучит вокруг нас и в нас самих негромко, но внятно, нужно лишь прислушаться и присмотреться — судьба совершает некие круги, и прежде чем вывести на следующий круг, человеку подается знак о грядущем. Но не удивительно ли, что пройдет какой-то десяток лет, и я, в Качинской летной школе, втянутый революцией в продолжение могучей исторической драмы, продолжавшейся на просторах Отечества, оставленного уходившими офицерами, учился летному делу на таких же самолетах «Авро», с которых бросал бомбы на моих глазах по родной станице Приморско-Ахтарской неизвестный мне красный авиатор? Да и сама судьба бомбы, попавшей в дом Белика и застрявшей в подполье, симптоматична. Сколько раз я наблюдал, как самые скромные и даже робкие люди, понуждаемые необходимостью или любовью к Отечеству, совершали удивительные подвиги, а, казалось бы, прославленные герои — грудь в орденах, трусливо прятались в кусты.

Белые ушли, а жить Беликам где-то нужно было. И вот старший брат моих приятелей, восемнадцатилетний Борис, по необходимости стал таким героем из числа подлинных. Жить на бомбе было неуютно, и Борис принялся вскрывать пол. Под двумя крайними к стене досками он обнаружил торчащий стабилизатор хорошо мне знакомой впоследствии бомбы АО-10 — десятикилограммовой осколочной авиационной бомбы. Борис сделал петлю из куска веревки и накинул ее на стабилизатор. Поднапрягся, потянул и выдернул из грунта подарок красных авиаторов, чуть не отправивший на тот свет бравого генерала Бабиева. Потом под восторженными взглядами жителей станицы, в сопровождении полутора десятков пацанов, следовавших на отдалении, в том числе автора этих строк, отважный Борис просто в руке, как обычный груз, отнес бомбу в плавни, подступающие к станице возле железнодорожного вокзала, и раскрутив, швырнул ее в грязную жижу. Бомба только булькнула, мирно улегшись в глубинные слои грязи, очевидно еще помнившие барахтавшихся в ней динозавров.

Кстати, не в обиду будет сказано землякам-кубанцам и соотечественникам-россиянам, мой родной край да и вся Россия нередко напоминала мне это доисторическое существо: маленькая голова с таким же интеллектом и огромное туловище с раздутым желудком. Слишком мало думали мы в своей истории. А правда такова: именно такие Борисы вершили в ней все, а не прославленные чудо-молодцы.

Но вернемся к белой армии, в беспорядке отступающей по кубанской степи. На другой день после начала ее отступления дед Яков послал меня пасти коров километра за три от дороги, от греха и голодных офицеров подальше, к лиману Комковатому, в районе третьей железнодорожной будки, неподалеку, через пересыхающий лиман, от местности, называемой сейчас «Курдами». Дед посылал меня подальше от беды, но недаром Наполеон говорил, что на войне самое безопасное место в гуще схватки. Я попал как кур в ощип. Именно в районе лимана Комковатого красная конница пыталась осуществить охватывающий маневр, подступая к Ахтарям. Все началось с кудрявых шрапнельных разрывов, беззвучно возникающих километрах в двенадцати от меня по ходу движения белых колонн, с явным недолетом. Белые разрывы на голубом небе были очень красивы.